Чарли Бон - Дженни Ниммо

– Так как насчет выходных – мне можно с тобой поехать? – спросил он.

– Конечно, – отозвался Чарли. – Мама очень обрадовалась.

– А… а что ты собираешься делать с Эмилией Лун? – робко поинтересовался Билли.

– Пока не решил, – быстро ответил Чарли. С Билли явно творилось что-то неладное.

Маленький альбинос только-только успел юркнуть под одеяло, когда голос надзирательницы рявкнул: «Отбой», в дверь просунулась знакомая белая рука и свет погас. Чарли вспомнил, чья это рука, и нервно заерзал. Он живо видел, как тетушка Лукреция крадется от двери к двери и подслушивает.

Засыпая, он вдруг вспомнил, что Мейзи на прощание пыталась сообщить ему про ночной звонок Бенджи и про лай.

С чего бы это Бенджи звонил так поздно? И почему ничего не передал? И почему Спринтер-Боб лаял? Чарли ломал-ломал голову над этими вопросами, да и уснул, так ничего и не придумав.

А вот Бенджамин не спал. День выдался хуже некуда. Стояла холодная, ветреная погода, и по дороге из школы Бенджи мысленно перечислял самую вкусную горячую снедь, какую только можно приготовить для себя и пса: жареную колбасу, картошку, куриное филе и печеные бананы. Он даже начал облизываться. Про тетку Юстасию ему удалось благополучно забыть.

Но надсмотрщица никуда не делась и грохотала в кухне так, будто стряпала целый пир, а не жалкую кастрюльку бульона. В ответ на робкую просьбу о колбасе Бенджи получил ледяной взгляд и отказ: «С какой это стати? Сегодня, кажется, не Рождество!»

Спринтер-Боб, завидев хозяина, тут же вскочил с подстилки и с радостным лаем заскакал вокруг Бенджи, стараясь облизать ему все, до чего мог дотянуться, то есть руки, уши и лицо.

– Это животное весь день не двигалось с места, – проворчала тетка Юстасия. – Я даже швабру из кладовки достать не могла.

– Да, он классный сторож, – гордо сказал Бенджамин. Лучше бы ему этого не говорить.

Ночью он долго прислушивался к тому, как тетка Юстасия расхаживает по дому. Что это она затеяла? Целый день же тут проторчала, у нее была куча времени осмотреться. Потом у Бенджи возникло пренеприятное ощущение, будто в доме есть кто-то еще. Но в конце концов он все-таки закрыл глаза и погрузился в зыбкую дрему.

Проснулся Бенджи от страшного шума: это был вой, визг и скулеж одновременно. Он пулей вылетел из постели и ринулся на лестницу.

– Боб! Боб? – звал он. – Это ты?

В ответ раздалось низкое ворчание, а потом оглушительный рык и лай. На пса кто-то напал! Бенджи кубарем скатился по лестнице.

– Боб! Боб, держись, я иду! Я сейчас! – кричал мальчик.

Пес пронзительно взвыл. А потом с громким треском распахнулась дверь.

Бенджи кинулся в коридор, к двери, и чуть не упал на неподвижного Спринтера-Боба.

– Боб! – всхлипнул Бенджи и упал на колени рядом с косматой песьей головой.

Спринтер-Боб жалобно заскулил, и рука Бенджи, гладившая его жесткую шкуру, вдруг стала мокрой и липкой.

В прихожей зажегся свет, и по лестнице величественно спустилась тетка Юстасия.

– Что это тут творится? – осведомилась она.

– На Боба кто-то напал! – выкрикнул Бенджи. – Он весь в крови!

– Ай-ай-ай, какая неприятность! – Надсмотрщица покачала головой. – Ну ничего, утром позвоним ветеринару.

– Нельзя же его так оставить! – возразил Бенджи.

Он проворно сбегал в кухню, принес воды и чистых тряпочек. Тетка Юстасия невозмутимо наблюдала, как он промывает псу раны и обрабатывает их антисептиком. Раны больше всего смахивали на укусы чьих-то громадных зубищ. Но что за зверь мог забраться в дом? И зачем?

Бенджи закончил перевязку, и тетка Юстасия тотчас велела ему идти спать. Он отказался:

– Я посплю тут, рядом с Бобом. Мальчик принес подушку и одеяло и пролежал рядом с раненым псом всю ночь.

Наутро во вторник вид у Спринтера-Боба в тусклом утреннем свете был совсем больной. Бенджамин наотрез отказался идти в школу.

– Он же может тут умереть без меня! – кричал он.

– Чушь собачья. – Тетка Юстасия силком тащила Бенджи в его комнату, а он упирался и вопил «нет!».

Тогда она принесла его одежду и попыталась натянуть на Бенджи, но он упирался и брыкался, а тетка награждала его шлепками и пыталась ухватить половчее и выпихнуть из дому.

– Помогите! – отчаянно позвал Бенджи, сам толком не зная кого.

Тут он вспомнил совет Чарли, ринулся вон, скатился с крыльца и как был, в пижаме, помчался к дому номер девять и заколотил в парадную дверь.

Дверь резко распахнулась, и Бенджи приземлился в прихожей. Он поднял голову и увидел над собой недовольную физиономию бабушки Бон.

– Ты соображаешь, что делаешь, Бенджамин Браун? – вопросила старуха.

– Мне нужно поговорить с мистером Патоном, – выпалил мальчик, поднимаясь с четверенек.

– К нему нельзя, – отрезала она.

– Но мне нужно! Мне очень нужно! – закричал Бенджи. – Мистер Патон! Мистер Патон!

– Цыц! – шикнула бабушка Бон. Наверху распахнулось сразу несколько дверей, и на площадку высунулись Мейзи и мама Чарли.

– Бенджи, что стряслось? – спросила мама Чарли.

– На мою собаку напали! Мне срочно нужен мистер Патон! – взмолился Бенджи.

Мейзи и мама Чарли кинулись его утешать, и тут на верхней площадке возник дядя Патон в алом бархатном халате.

– Кто меня звал? – спросил он.

– Я! Я, мистер Юбим! – тоненько выкрикнул Бенджи. – Мою собаку ранило. Она лежит пластом! Пожалуйста, помогите мне, а?

Дядя Патон быстро спустился с лестницы и направился к дверям.

– Патон, ты же не одет! – вознегодовала старуха Бон.

– Подумаешь! – отмахнулся тот.

– Уже рассвело, – пробормотала Мейзи.

– Шут с ним, с рассветом, – отрезал дядя Патон. – Идем, Бенджамин. – Он распахнул дверь и двинулся вон, а Бенджи поспешил за ним.

На Филберт-стрит, как всегда по утрам, было полно транспорта, мчавшегося в центр города, но дядя Патон его будто и не замечал: даже не оглянувшись по сторонам, он направился наперерез машинам прямо к дому номер двенадцать. Автомобили визжали тормозами, водители бранились на чем свет стоит, а через улицу решительным шагом шел высокий мужчина в алом бархатном халате, и за ним семенил маленький мальчик в полосатой синей пижамке.

Едва перешагнув порог, дядя Патон столкнулся нос к носу с родной сестрицей.

– А, так это ты, Юстасия, – произнес он. – Мне следовало догадаться.

– Что ты, собственно, имеешь в виду? – холодно поинтересовалась тетка Юстасия.