Распутье Воронов - Анджей Сапковский

— Это для заживленья раны, — объяснил он. — Поливайте, когда повязку будете менять. Должно помочь.

— Благодарствуйте, добрый господин!

После целого дня быстрой езды Геральт поднялся на холм и увидел вдали оных разбойников из пекла родом, злодеев окаянных, на которых, как утверждала баба, не было кары, и земля их носила вовсе напрасно. Женщина с льняной косой, на сером коне. И два головореза в доспехах. У одного из них — Геральт мог бы побиться об заклад — был сломанный, кривой нос.

Все трое скакали на север, нахлёстывая лошадей.

Геральт придержал Плотву, не торопясь спускаться с холма. Он предпочёл, чтобы трое всадников отдалились. Он не хотел, чтобы они заметили слежку за собой. Он не боялся потерять их след.

Он догадывался, нет, он был уверен, что знает, куда они скачут.

Жрица Ассумпта из Ривии стояла на коленях перед алебастровым изваянием богини Мелителе уже несколько часов. О том, чтобы каким бы то ни было образом помешать ей, ни одной из младших жриц даже в голову не пришло. Нэннеке, Флавия, Айлид и Здравка оставались в тишине и покое на своих молитвенных скамеечках. Во время молитв жрица Ассумпта впадала в транс и — как полагали — входила в духовный контакт с богиней. Было так на самом деле или нет, не имело значения. Жрицы истово верили, а для такой веры не было ничего невозможного.

Уже догорали свечи в наплывах воска, уже рассвет озарял витражи, когда мать Ассмупта встала с колен.

— Опасность, — тихо сказала она младшим жрицам. — Нам грозит опасность. Ворота пусть будут заперты, заперты всегда, днём и ночью. И не впускайте никого чужого.

Ближе к ночи, когда зашло солнце, и надвигалась тьма, он увидел бабу-ягу, скользящую по лесу в большой деревянной ступе, заметающую за собой след метлой. Чудище прошло совсем близко, он на миг разглядел её огромные оскаленные зубищи.

Баба-яга направлялась в деревню — Геральт раньше уже слышал с той стороны лай собак и позвякивание пастушьих колокольчиков. Кому-то в этой деревне, скорее всего, ребёнку, грозила опасность. Деревне нужен был защитник.

Но Геральт спешил на север. Он боялся даже подумать о том, что может опоздать.

Местечко Спынхам Геральт миновал рано утром. Взглянул на стройную ратушную башню и птиц, кружащих вокруг неё. И поехал дальше.

Среди тех, кто ещё верил в неё, богиня Мелителе считалась покровительницей женщин, их защитой и надеждой. Всех женщин, независимо от их возраста, положения и происхождения. И независимо от профессии. Так что ничего странного, что в «Лорелее», знаменитом доме утех в местечке Спынхам, хранилось изображении покровительницы — золотая фигурка богини в её беременной, материнской ипостаси с заметно округлённым животом. Откуда фигурка взялась в борделе, никто не помнил. Но её берегли и очень редко доставали из тайника. Причина для этого должна была быть очень важной.

Сегодня такая причина была

Пампинеа Монтефорте зажгла свечу и поставила её перед фигуркой.

— Богиня, — молвила она тихо. — Сделай так, чтобы ведьмак Престон Хольт там, в загробном мире, вкусил заслуженный покой. Дай ему на том свете в избытке того, чего у него в жизни было мало или вовсе не было. А если он в чём согрешил, прости его и помилуй. Нет в этом мире безгрешных.

Зоэ, Фервида и Гипполита, девушки из «Лорелеи» стояли рядом с ней, склонив головы. Зоэ вдруг приблизилась, поставила перед богиней вторую свечу.

— Это… — она запнулась, увидев вопросительный взгляд Пампинеи. — Это для другого ведьмака… Того, молодого.

— Но он, — вздохнула Пампинеа, — кажется, ещё жив?

— Ну, я так, — прошептала Зоэ, — на всякий случай…

Все склонили головы. Богиня смотрела на них золотыми глазами.

До распутья Геральт добрался к вечеру. Он сразу узнал это распутье, а помог ему в этом ворон. На этот раз была не стая, а всего один ворон. Ворон кружил над распутьем и каркал.

Если бы Геральт был опытнее или если бы он внимательнее вслушался и задумался, он, может быть, расслышал бы в вороньем карканье предостережение. Вернись, каркал ворон. Не езди на север, там таится опасность. Вернись.

Но для Геральта карканье было всего лишь карканьем. Геральт не распознал в нём предостережения. Он пришпорил Плотву и поскакал.

На север.

Ворон каркал.

У лежащего на обочине человека голова была разбита палицей или шестопёром, а ключица и грудь разрублены мечом.

Геральт подъехал ближе, вгляделся с высоты седла.

Убитый, похоже, был охотником. Выпряженная и вытолкнутая с дороги телега нагружена была силками, ловушками, капканами и прочими принадлежностями охотничьего ремесла. Удивительно — на телеге лежало несколько связок мехов, притом дорогих: бобровых, лисьих и куньих. Кто бы ни убил охотника, он явно сделал это не с целью грабежа.

Если бы Геральт пошевелил мозгами, может, он и догадался бы, почему погиб охотник, и что из его имущества понадобилось убийцам. А если бы догадался, то избег бы великого несчастья.

Но Геральт не догадался. Он пришпорил лошадь.

Он ехал на север. По направлению к городку Франкталь.

И к храму Мелителе в Эльсборге.

За городком Франкталь, в долине с тем же названием, буковые и дубовые леса уже окрасились в осенние цвета, так ярко контрастирующие с тёмной зеленью сосен и елей. По долине змеился ручей, в его широкой излучине виднелся окружённый стеной Эльсборг с храмом богини Мелителе.

Рощица белоствольных берёз на расстоянии примерно стаи от храма скрывала руины старой фермы, совершенно разрушенный каменный домик и унылые остатки деревянных построек. Это место троица, за которой следил Геральт, выбрала для привала, а поскольку смеркалось, то наверняка и для ночлега.

Геральт остановился неподалёку, среди букового леса.

Пришло время решать.

Их трое, думал Геральт, глядя на руины, среди которых мигало пламя костра. Трое, а одного из них Артамон назвал мастером меча. Справлюсь ли я?

Он решил ждать до рассвета. Даже если кто-то из троих не спал и оставался на карауле, любого перед самым рассветом одолеет сон. Наилучшие шансы даст мне внезапность, подумал он.

Ждал. Долго.

Над горизонтом появилась тонкая светлая полоска. Предвестие брезга.

Геральт встал, вынул меч.

Он двигался бесшумно, несмотря на это их кони, кажется, почуяли его, потому что один из них всхрапнул, топнул. Но это была единственная реакция.

Догорающий костёр освещал пролом, дыру, зияющую в стене. Он пошёл туда. Вошёл в пролом, осторожно обходя обломки кирпичей. Сделал ещё один шаг. И этот шаг погубил его.

Он наступил