Охотник на санги - Елена Жаринова

Сат слушал меня с круглыми от любопытства глазами. Он, конечно, старательно гнал прочь страшную мысль, с которой – это я знаю не понаслышке! – трудно сжиться. Потом его взгляд стал мутным, словно у слепого.

– Нам больше не нужно бояться смерти, – усмехнулся он. – Это прекрасная новость. Но, с другой стороны, у мертвых не бывает детей. И это очень плохо. Ведь на нашей планете мы жили только ради них.

– Вам придется найти другой смысл жизни, – сочувственно вздохнул я. – И у вас получится. Не думаю, что вы – или мы – созданы только для размножения.

– Постой! – вдруг тревожно нахохлился сат. – А те яйца, которые сейчас охраняют наши женщины… Что это? Просто мертвая скорлупа?

Он смотрел на меня с безумной надеждой. Сказать «да» значило просто добить лежачего. К счастью, я ничего об этом не знал. Но мог поделиться одной своей фантазией – как последней соломинкой.

– Я думаю, это иллюзии, – осторожно ответил я. – Их могло создать страстное желание ваших женщин обзавестись птенцами. Или… как знать? Их могли создать сами птенцы… маленькие, но мыслящие существа, вместе с вами попавшие в Атхарту. И может быть, через положенный срок скорлупа треснет, и вы увидите своих детишек…

Сат взволнованно распахнул клюв. Его глаза повеселели. Моя версия пришлась ему по вкусу.

Я до сих пор не знаю, Сурок, как обстояли дела на самом деле. Забавно, если я угадал!

Мы помолчали немного. Потом сат спросил:

– Скажи, что нам теперь делать, король миражей?

Король… В этом разговоре между нами произошло что-то такое, после чего я не мог уже хладнокровно манипулировать сатом.

– Никакой я не король. Мы вас обманули, князь, – признался я.

– Так значит, король – все-таки старик? – обрадовался князь Свист.

– Нет. У нас вообще нет короля. А те, кто этого не понимают, – я вспомнил Нэя, – просто идиоты. Зачем мертвым власть? С живыми понятно. Им есть что делить и за что драться. Благ мало, а жаждущих их иметь много. Должен быть кто-то, кто будет регулировать этот процесс и предотвратит самоистребление расы… Но в Атхарте у вас будет все, что захотите. По большому счету здесь ничего и не нужно, однако почему бы не побаловать себя? Нет поводов для конфликтов – нет нужды во власти, в государстве…

– Тогда почему же вы так яростно воевали? – прервал сат мою лекцию по обществознанию. – Так бьются за последнее. Изобилием благоразумнее поделиться. Вы рисковали. Зачем?!

И правда – зачем? Я сделал неопределенный жест руками. Не позорить же человечество перед пришельцем… Дескать, это наша видовая особенность – терять благоразумие в самый неподходящий момент. Помнится, и меня возмутило предложение богов уступить эти земли сатам. Не отдадим ни пяди родного Хани-Дью!

– Я должен поговорить со своими, – сказал сат. – Когда Властелин Неба узнает правду, наши с ним разногласия прекратятся.

– Вот и ладненько. Сколько времени это займет?

– Не знаю… Полчаса… час…

– Да вы оптимист, князь! – рассмеялся я. – Отсюда до вашей, так сказать, ставки только добираться больше суток!

Сат недоуменно захлопал круглыми глазами.

– А разве для общения непременно надо быть рядом с собеседником? Я прямо сейчас свяжусь с королем и со всеми сородичами. Покажите еще раз эту ужасную картину, пусть они тоже увидят…

Я снова открыл файл с изображением гибели сатов. Князь Свист высунул язык, поводил им, словно настраивал антенну, и в такой позе замер. Некоторое время я наблюдал за его телепатической медитацией. Но боги, пришельцы и поцелуй – слишком много за один день. Я сам не заметил, как задремал.

Убаюкивающе гудел компьютер. Легкий сквозняк шелестел полосками жалюзи. Я открыл глаза и ошалело огляделся. Сата не было. О нем напоминала только горстка чешуи на столе. А на мониторе крупным шрифтом был набран текст (не знаю, какой письменностью пользовался сат, но я прочел это по-русски):

«Бескрылый друг!

Как я и предполагал, король Властелин Неба проявил свойственную ему мудрость. Узнав, что наше присутствие здесь – просто ошибка природы, он принял решение, с которым согласились все. Мы уходим. Атхарта большая, а нас не так уж много.

Мне стыдно, что все получилось так глупо. Подумать только: в первый раз встретиться с обитателями другого мира и тут же устроить драку! А ведь мы многому могли бы научиться друг у друга… Но вряд ли после всего, что произошло, мы смогли бы стать добрыми соседями…»

Когда я вышел на крыльцо, мои спутники выглядели растерянными.

– Сначала саты замерли, как египетские божки, – рассказал Бэзил, – потом взмахнули крыльями и, курлыкая, потянулись на юг. В общем, ушли по-английски. Что произошло?

– Страшно поверить, но, кажется, войне конец, – сообщил я и поведал подробности.

– Ты хочешь сказать, что саты отступили только из соображений морали? – недоверчиво спросил Бэзил.

Я покачал головой.

– Я думаю, они сделали это, исходя из здравого смысла.

– Они умнее нас, – заметил Самир.

И с этим нельзя было не согласиться.

Путь восвояси лежал через дюны. Несколько часов назад мы пробирались здесь украдкой, опасаясь быть замеченными как сатами, так и своими. И дюны молчаливо нависали с левой стороны, полные невнятной угрозы. Но сейчас занимался рассвет. Я подумал, что над этим куском Хани-Дью работал настоящий художник. Надо же так подобрать краски… По озеру бежали сумасшедшие переливы: от жемчужного в голубой, потом бирюзовый, сиреневый… потом зажигался пунцовый и тут же растворялся в светлеющей прозрачности неба.

Я смотрел в спины своим спутникам. Гибким кошачьим шагом двигался Бэзил, Самир ступал уверенно, как человек, привыкший ходить по песку. А вдоль кромки воды тянулись наши следы и когтистые отпечатки лап сатов.

Итак, моя дипломатия возымела успех. Я пытался нажать на свою «кнопку радости», но вместо этого чувствовал себя немного обманутым. Если бы знать, что все так получится, я задал бы князю Свисту тысячу вопросов. Ведь в самом деле, в первый раз – обитатели другого мира. Инопланетный разум! Сенсация! А мы ее бездарно про…. так сказать, зевали.

Задумавшись, я не сразу заметил, что у Бэзила с Самиром завязался разговор. Это само по себе было удивительно. Бэзил все время подчеркивал, что относится к марокканцу как к кровавому террористу и не желает иметь с ним ничего общего.

– Слышишь, Грег? – обернулся Бэзил. – Правда, из Самира получился бы отличный адъют?

От такого предположения я даже споткнулся. Воображение нарисовало мне поручения, которые мог бы выполнять в «Шамбале» бывший террорист.

– Нет, я серьезно, – настаивал Бэзил. – Я ему говорю, дескать, теперь наконец увидишь, что такое нормальная загробная жизнь. А то бедняга небось решил, что у нас всегда так: война, пожар…