Между добром и злом - Пан Борик

— Кельтроно. Большой Элоиз, седьмая улица — felis прочёл адрес написанный на конверте, а потом как бы непонимания ни слова обратил очи к Марко — Я даже представить не могу, где это.

— Чудно! Бенджамин, как же это чудно! Только представь: длинная дорога, множественные привалы, усталые мышцы и ноющая спина, охота на страховидл и быть может приёмы у знатных господ. Ну, ты ведь этого хочешь?

Да! Да, это именно то о чём писали в романах, то зачем герой вступил к авантюристам и всё-таки мысли о Крузане, были будто бы якорем мешающем галере отплыть. Felis сглотнул, кивнул и бережно положил письмо в задний карман шосс. Следует понимать замешательство Бенджи, противоречие охватившие его душу. Он прибыл из далёких дюн, где всё устлано песком и редко можно встретить одинокую пальму; здесь же ему предстоит передвигаться по обширным землям с другим климатом, иными видами и сталкиваться с иного рода трудностями и опасностями. Страх поселился в его мыслях, тот самый мешающий движению вперёд. Требовалось быть решительным и герой сумел принять, мы считаем верное решение, руководствуясь не твёрдыми убеждениями, но грёзами ставшими маяком его пути.

Этим же вечером он сел в седло, бегло попрощался с соратниками и не слушая травника, говорящего, что его раны не до конца зажили, двинулся в путь. Крузану он не видел, зато она следила за каждым его шагом, скрываясь под тентом. Товарищи по команде проводили felisa как в последний раз, со слезами, крепкими рукопожатиями и пожеланиями удачи.

Марко выдал ему хорошего скакуна, лично собрал два мешка припасов и сумку с медикаментами, не пожалев злати. Этих припасов хватило бы на несколько недель, а быть может и месяцев. Он покидал Генбург сломя голову, гнал лошадь будто бы за ним гнались страховидла. И правда, его догоняли: сомнения, страхи, сожаления. Герой будто бы очнулся от наваждения через четверть часа и повёл рыжего жеребца, с пышной гривой, рысью, силясь сверятся с картой. Ну что же, трепещи Большой Элоз, где бы ты не находилось, Бенджамин уже направляется к тебе и его путь авантюриста, только начинается!

***

— Прости, что? Я не расслышал.

Иосиф дёрнул за поводья, Жовер и Беруем послушно перешли на шаг. По левое плечо от него сидела Мариета, держа в руках распечатанный конверт. Конечно мужчина уже неоднократно предлагал бросить это дела, телегу, груз и отправится на все четыре стороны. Но после он глядел в глаза спутницы, наполненные искренностью ребёнка, честностью святого, добродетелям ангела и не мог возвести свои слова в требования. Даже будь они сказаны просьбой, звучали бы жалко. Мариета перечитала несколько строк:

— …Прошу любезно принять подавателей письма с той честью, с которой обычно принимают меня. С уважением граф Золтец. Адресовано: Кельтроно; Большой Элоз, седьмая улица, третий дом.

— Элоз, третий дом…

— Тебе знаком этот адрес?

Перед тем как ответить Иосиф выдержал паузу, после посмотрел на небо и по-глупому рассмеялся.

— Конечно, ведь это мой дом.

***

Бывают встречи нежданные, они ударяют в тебя, подобно молнии; случаются встречи тёплые и тогда в душе разливается парное молоко; на свете существа сталкиваются со встречами печальными, предрекающими тяжёлое времена и тогда чело их опускается к земле. Эту встречу, случившуюся на большаке, можно было назвать судьбоносной, ибо старая ворожея, так и сказала путнику, мол, погадаю тебе и правду всю скажу. Села пожилая женщина на обочине, ноги под себя подобрала, травы разложила — вонючие, как навоз — и стала водить ладонями в воздухе, головой качать. «Ну — думает Бенджамин — отказывать невежливо, да и спешить некуда.»

Сел felis напротив, старался игнорировать миазмы, от которых бабочки падали на землю, а цветы вяли. То была трава foedutim, предрекающая кончину ангелам, скрывающая в зарослях своих демонову поступь. Старуха подожгла её, разложила вокруг пучки растений и двигала головой будто в трансе. Герой узнал этот запах, но говорить об этом не решался, молча ожидал.

— Дерьмо — Бенджамин непонимающе уставился на женщину, а та кряхтя поднялась на ноги и заключила: — Дерьмо — есть, дерьмо — будет, дерьмо — останется. Жизнь — дерьмо, вот мои слова хлопец, а теперь дай бабушке на хлеб, медяк другой, от тебя не убудет.

Юноша не знал, смеяться ли ему, плакать ли, но изъял из кошеля две серебряных монеты и вручив ворожеи, ощутил на своём запястье её мёртвую хватку; старуха приблизилась, сверкнула глазами, прошептала:

— Non sequi praefecti, non vide insignia, non ire prope aquam — это секундное помутнение прошло и старушка вновь обнажила то, что осталось от зубов — Бывай хлопец, береги себя и помни, что жизнь — дерьмо!

Бенджамин попрощался с пожилой ворожеёй, вскочил на лошадь и дал галоп через полый луг. Предсказания старухи вскоре позабылись, да и мысли о Крузане ушли на задний план, ведь отныне перед героем десятки, тысячи, миллионы дорог! Felis наполнил грудь воздухом свободы и безудержно хохоча отправился навстречу приключениям…

Больше книг на сайте - Knigoed.net