Уж замуж невтерпеж - Екатерина Лесина

Дверь снова хлопнула и закрылась.

– Вот и я о том… как они тебе, к слову? Невесты?

Вода была прохладной, но не сказать, чтобы вовсе ледяной. Самое оно.

Платье лежало на кровати.

– Как ты это делаешь-то? Хотя… извини. Лучше не знать.

Расческа.

И волосы торчат уже не так интенсивно. Но не отпускает ощущение, что все равно я выгляжу не так… не так, как принцессы.

Плевать.

Не мне же замуж. А стало быть легкая лохматость, она только на пользу делу пойдет. Мужчины ведь обращают внимание на такие штуки. Пусть и врут, что важнее всего душа, только смотрят почему-то на размер груди и длину ног.

– Так, – мысли с трудом повернули в нужное русло. – Кто из них тебе нравится?

Молчание.

И как это понимать? Никто не нравится? Или все сгодятся?

– А Ричард? Как думаешь, кто подойдет ему?

На стене возникло зеркало.

– Спасибо, но… – я коснулась резной рамы. Отражение, к слову, было вполне себе симпатичным. И к рогам я привыкла, и красноватый блеск в глазах не слишком пугал. Да и волосы… что я к ним привязалась? Обычные волосы средней лохматости. – Ему принцесса нужна.

Зеркало исчезло.

Вот.

А я еще и не налюбовалась.

Ну и ладно.

Как-нибудь переживу.

Летиция Ладхемская к завтраку готовилась тщательно. Она позволила омыть тело водой, в которую добавили розовое масло и еще каплю особого золотого эликсира. Хотелось бы добавить лепестков, но лепестков в Замке не нашлось.

Дикое место.

Её вытерли.

Умастили драгоценным бальзамом. Облачили в тончайшую сорочку, поверх которой положили другую, из плотной ткани.

На нее уж – корсет из железных полос, чтобы выровнять фигуру и избавить её от пошлых изгибов. На корсете закрепили фижмы, а уж поверх их – юбки.

– Знаешь, пока ты соберешься, он уже женится, – Ариция с печалью наблюдала за священнодействием.

– На ком? – Летиция приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть себя. Поверх нижних юбок легло нижнее же платье из переливчатой газейской тафты. И служанки старательно расправляли ткань, не оставляя место складкам. А прочие несли и верхнее платье, из плотного гладкого атласа, который ляжет ровно, придавая фигуре нужное изящество линий.

– На той, которая одевается побыстрее. Вон, виросска с утра, как мне сказали, на ногах.

– Ну и дура, – Летиция подавила зевок.

И нахмурилась.

Спалось на новом месте нехорошо. И вроде бы перины были мягки, пуховые одеяла легки, постели служанки согрели кирпичами, а вот все одно. Не то.

То ли снилось что-то мутное, беспокойное.

То ли предчувствия мучили.

То ли воспоминания вдруг очнулись, те самые, о которых не стоило бы. Касающееся вещей, принцессы недостойных, а потому давным-давно изжитых, похороненных и вообще ненужных. Главное, что теперь раздражало все это вот. Маешься тут, терпишь ради красоты… лица коснулась пуховка и служанка осторожно заметила:

– Волосы отрастают.

Летиция вскинула руку и поморщилась. И вправду отрастают. Пока прощупываются легчайшим пушком и под пудрой, особенно если потолще положить, видно не будет. Но вечером придется брить.

Проклятье.

А могли бы и придумать зелье какое, чтоб ненужные волосы раз и навсегда исчезли.

– Не дура. Это скорее уж ты…

Летиция кинула в сестру туфлей, но та увернулась.

– Госпожа, стойте смирно, а то неровно получится! – возмутилась служанка, прикладывая к щекам круглые камни-румяна. – Замрите.

Летиция послушно замерла.

– Или мы… тебе не показалось, что мы смотримся как-то… не так?

– Цивилизованно? – поинтересовалась Летиция. Хотя камни прижимались к щекам и говорила она, стараясь не напрягать лицо. Оттого и получилось «филифизованно». Но сестра поняла.

– Скорее уж странно. Вироссцы одеты проще. Островитянка…

– Жуть! – передернуло Летицию, и служанка, наконец, отложила камни и подняла, поднесла зеркало. Получилось идеально. Два розовых круга расцвели на белоснежном полотне лица. Осталось нарисовать губы и глаза. – Я бы умерла, если бы родилась такой… такой… огромной!

Служанка встала на табурет и взялась за кисточку. Пришлось замереть.

– И степнячка…

Степнячка раздражала, вот истинная правда. Нельзя же на самом деле быть настолько отвратительно хрупкой и нежной.

И эти шелка, в которые она куталась, но они словно бы ничего и не скрывали.

И выглядела она… не как степнячка.

То есть, варварское великолепие имелось с золотом вкупе, но волосы светлые… личико такое, аккуратное на диво. И кожа белая без белил.

Кисточка порхала, создавая образ совершенной красоты.

Нет, степнячка, конечно, хороша… но папенькины фаворитки тоже прелестны. А женат он на маменьке. Почему? Потому что политика. А какая политика может быть со степями?

Летиция это и озвучила.

Когда ей позволили говорить.

– Вижу, ты начинаешь думать, – Ариция подошла к резной шкатулке, где на светлом бархате лежали три дюжины бархатных же мушек. И какую выбрать?

Цветком?

Или пчелой?

Или…

– Вот эту, – Ариция указала на бабочку, крылья которой были украшены крохотными камнями. Пожалуй, и вправду будет неплохо. – Надо спросить, есть ли здесь портной…

А парик Летиция взяла розовый.

Под цвет платья.

И пусть он был не слишком пышен и даже почти неприлично низок, зато в него вплели шелковые розы и незабудки. Смотрелось это по-утреннему свежо.

Пара перышек, тоже окрашенных в розовый.

И золотая пудра.

– Зачем портной? Тебе мало платьев?

Хотя, конечно, платьев много не бывает.

– Кто-то же шьет наряды для демоницы…

Летиция фыркнула, но как-то неуверенно.

– Было бы там, что шить.

– Может, и просто, но ведь… ты видела, как он на нее смотрит?

Видела.

И это раздражало, пожалуй, больше степнячки с виросской принцессой, которая, пусть и одета была не по моде, но держала себя так, словно бы это она, Летиция Ладхемская, прибыла из неизвестной глуши.

Но ладно, виросска.

Демоница…

Сперва, конечно, она впечатления не произвела. Рога? Подумаешь, рога… помнится, в минувшем году папенькина фаворитка на карнавал явилась в высоченном парике с живыми птицами внутри. И еще поставили горшок с горошком, который парик оплел.