Последний кольценосец - Кирилл Еськов

– Кончай эту демагогию, Саруман, – с раздражением бросил один из сидящих, в синем плаще, – и погляди-ка лучше в Зеркало. Опасность очевидна даже слепому. Если не остановить Мордор сейчас, мы не сможем этого сделать никогда: через полста лет они завершат свою «промышленную революцию», додумаются, что смеси селитры можно использовать не только для фейерверков, – и тогда пиши пропало. Их армии станут непобедимы, а прочие страны наперегонки кинутся заимствовать их «достижения» со всеми отсюда вытекающими… Если тебе есть чего сказать по делу – давай говори.

– До тех пор, пока белый плащ Главы Совета ношу я, вам придется выслушивать все, что я сочту нужным, – отрезал тот. – Впрочем, я не стану касаться того, что, вознамерившись вершить судьбу Мира, вы – четверо – узурпируете право, которое магам никогда не принадлежало: вижу, что это бесполезно. Будем говорить на доступном для вас уровне…

Позы его оппонентов составили выразительную групповую пантомиму «Возмущение», но Саруман уже послал куда подальше всякую дипломатичность.

– С чисто технической точки зрения план Гэндальфа по удушению Мордора посредством затяжной войны и продовольственной блокады вроде бы неплох, но имеет один уязвимый пункт. Чтобы победить в такой войне (а она будет очень тяжелой), антимордорской коалиции не обойтись без мощного союзника, для чего предлагается разбудить силы, дремлющие с предыдущей, дочеловеческой Эпохи, – обитателей Зачарованных лесов. Это уже само по себе безумие, ибо они никогда не служили никому, кроме самих себя. Вам, однако, и этого мало. Чтобы сделать победу гарантированной, вы решили на время войны передать в их руки Зеркало: ведь прогнозировать с его помощью военные операции вправе лишь тот, кто сам будет в них участвовать. Это – безумие в квадрате, но я готов рассмотреть и этот вариант, если коллега Гэндальф внятно ответит на единственный вопрос: каким способом он собирается потом вернуть Зеркало обратно?

– Я полагаю, – небрежно взмахнул рукою Гэндальф, – что проблемы следует решать по мере их возникновения. Почему вообще мы должны исходить из того, что они не пожелают возвращать Зеркало? За каким чертом оно им сдалось?

Наступило молчание; то есть такой беспредельной глупости Саруман и вправду не ожидал. А эти все, значит, считают, что так и надо… Ему показалось, будто он барахтается в ледяной каше мартовской полыньи; еще миг – и его утащит течением под ее кромку.

– Радагаст! Может, ты хочешь чего-нибудь сказать? – Это прозвучало как призыв о помощи.

Коричневая фигура вздрогнула, будто ученик, застигнутый воспитателем за списыванием домашнего задания, и неловко попыталась прикрыть рукавом плаща что-то на столе перед собой. Послышалось возмущенное стрекотание, и по руке Радагаста стремительно взбежал бельчонок, с которым тот, как видно, играл на протяжении всего совета. Он уселся было на плече у мага-лесовика, но тот, смущенный донельзя, прошептал ему что-то, нахмуря седую кустистую бровь, и зверек беспрекословно юркнул куда-то в складки одеяния.

– Саруман, голубчик… Ты уж прости меня, старого, я того… не очень, одним словом, вникал… Вы только не ссорьтесь, ладно?.. Ведь ежели еще мы начнем промеж собой собачиться, что ж в мире-то начнется, а? То-то… А насчет этих, ну, из Зачарованных лесов, ты уж, не обижайся, слишком… того… Я, помню, в молодости-то видал их, вестимо, издали – так по моему разумению они вполне даже ничего; конешно, со своей заумью – а кто без нее? Ну и с птахами да зверушками они завсегда душа в душу… не то что эти твои, мордорские… Я так себе мыслю, что оно вроде как и… того…

Вот так, резюмировал про себя Саруман и медленно провел ладонью по лицу – как будто пытался снять налипшую паутинку безмерной усталости. Единственный, на чью поддержку можно было рассчитывать. Бороться уже не было сил; все кончено – он подо льдом.

– Ты остался не в меньшинстве, а в полном одиночестве, Саруман. Конечно, все твои соображения крайне ценны для нас. – Теперь голос Гэндальфа был преисполнен фальшивого почтения, просто-таки сочился им. – Давайте сейчас же обсудим, как быть с Зеркалом, – это и впрямь непростой вопрос…

– Теперь это твои проблемы, Гэндальф, – тихо, но твердо ответил Саруман, расстегивая мифриловую пряжку у ворота. – Ты давно уже домогаешься Белого плаща – ну так возьми его. Делайте все, что находите нужным, а я выхожу из вашего Совета.

– Тогда твой посох утратит силу, слышишь! – прокричал ему в спину Гэндальф: видно было, что он по-настоящему ошарашен и перестал понимать своего вечного соперника.

Саруман, обернувшись, оглядел напоследок сумрачный зал Белого Совета. Край белоснежного плаща стекал с кресла на пол как посеребренная луною вода в фонтане; мифрил застежки послал ему свой прощальный блик и погас. И застыл на полпути устремившийся за ним Радагаст с нелепо растопыренными руками – маг сделался вдруг маленьким и несчастным, как ребенок, оказавшийся втянутым в ссору родителей. Вот тогда-то с его уст и слетела фраза, опять-таки удивительным образом совпавшая с той, что была сказана по сходному поводу в другом Мире:

– То, что вы собрались совершить, – хуже чем преступление. Это ошибка.

А по прошествии нескольких недель разведслужба Мордора доложила, что на окраинах Северных лесов неведомо откуда появились «эльфы» – стройные золотоволосые существа с мелодичным голосом и промороженными до дна глазами.