Попутчик - Александра Лисина

— Таррэн? — задумчиво уронил Танарис. — Конечно, мне жаль, что так вышло, но, похоже, одного из наследников Темного леса больше нет? Я прав?

— Да, — прошептал потрясенный до глубины души Таррэн, невидяще глядя перед собой.

— И это значит, что, если второй из них погибнет, род Изиара прервется?

— Да.

Эльфы быстро переглянулись.

— Печально.

— Да, — в третий раз повторил темный, закрывая руками помертвевшее лицо.

Вот теперь ему было ясно, отчего на него внезапно перестали обращать внимание, прекратили погоню и позабыли о мести. Почему никому из родичей больше не было дела до своенравного сына Темного леса. Двадцать лет, говорите? Вот и сошлось все. Вот и нашлась разгадка, над которой он так долго ломал голову. Именно в течение этого времени его никто не тревожил и, на удивление, не цеплял магических поводков на старые, полуистертые следы. Темный лес наверняка и сейчас погружен в безутешный траур, а убитый горем владыка, скорее всего, позабыл об отступнике, рискнувшем выдвинуть обвинение всему роду Л’аэртэ. Сейчас на священном родовом ясене Л’аэртэ осталась лишь одна ветвь из правящего рода — ветвь самого владыки. Вторую Таррэн собственноручно обрубил перед уходом из леса, а третья засохла со смертью наследника престола.

Темный эльф сгорбился, сидя на корточках возле могилы царственного брата, зажмурился и прерывисто вздохнул.

— Таррэн? А ты не мог ошибиться?

Темный эльф устало посмотрел на склонившегося над ним Стража.

— Нет, Урантар. Это магия крови. Ее нельзя подделать или как-то замаскировать. Когда-то здесь погиб сын темного владыки, и именно он, умирая, проклял вашу сторожу, тем самым уничтожив всех, кто в ней находился. Я бы хотел верить, что это не так, но от посмертного проклятия нет спасения. Оно настигнет убийцу везде, где бы тот ни находился, в течение трех дней после смерти носителя дара. Так уж заведено, что в нашей крови есть великая сила… но и великое проклятие — тоже. Кто-то высвободил его здесь, разом, почти двадцать лет назад. Поверь, это магия, Урантар. Наша скрытая магия, о которой люди почти ничего не знают.

— Значит, тот эльф был наследником трона?

— Да. Больше никому не под силу сотворить такое. Я читал про «Огонь жизни», я знаю. И я не мог ошибиться.

Дядько помрачнел еще больше, потому что гибель наследника темного владыки могла привести не только к полному разрыву отношений между эльфами и людьми, но и к большой войне. Перворожденные слишком трепетно относились к жизням своих сородичей, но смерть высокопоставленного эльфа на человеческой заставе… Кажется, новая эпоха расовых войн не за горами.

— Дерьмово, — вполголоса прокомментировал рыжий. — Не хотел бы я увидеть лицо владыки, когда он узнает, где и как это случилось. Ведь, насколько мне известно, он до сих пор не имеет понятия, где пропал его отпрыск? Верно, Таррэн?

— Скорее всего, так и есть, — глухо уронил эльф. — Владыка знает, что его сын мертв, ведь его ветвь засохла, но вряд ли догадывается, где это случилось, иначе Интарис уже сровняли бы с землей.

— Но тогда почему никто этого не понял?

— А где ты видел, чтобы перворожденные помогали нам разбираться во внутренних проблемах? — вполголоса отозвался Аркан. — Или думаешь, если бы кто-то знал, что в стороже ошивается наследник эльфийского престола, шум бы не поднялся? Нет, брат, наверняка он был тут тайком, под чужим именем. Вопрос в другом: какого рожна он тут забыл?

Рыжий мигом прикусил язык. Людям и в голову не пришло бы связать все случившееся с эльфами. Тот темный, судя по всему, был в стороже один (а это по меньшей мере странно, потому что перворожденные редко путешествовали в одиночку), да еще оказался не простым эльфом. А потому, когда его тут случайно (а может, и намеренно) пристукнули, ни одна собака не учуяла подвоха — люди все еще слишком мало знают об эльфах, чтобы судить о подобных вещах. Темные не знали, как погиб старший наследник. И до сих пор не проведали бы правды, если бы они, недотепы, не приперлись сюда незваными гостями, да еще и ушастых с собой привели…

Сова выразительно покосился на светлых: вот уж кто точно не смолчит об увиденном. Да и Таррэн не станет врать: эльфы вообще не любили этого. Даже перед смертными не опускались до прямой лжи: считали ниже своего достоинства, а значит, если поход удастся и все они вернутся обратно…

Дядько вдруг почувствовал, что здорово оплошал.

— Таррэн, мне очень жаль.

Но эльф словно не услышал. Молча поднялся и побрел прочь, взрыхляя сапогами старый пепел и мертвым взглядом обшаривая притихшие окрестности, будто пытался найти ответы на тревожные вопросы, которые вихрем взвились в его невезучей голове.

— Мне нужно побыть одному, — тихо попросил он. — Я догоню вас… позже.

Люди не посмели мешать его горю. Переглянувшись и встретившись взглядами с необычайно задумчивыми светлыми, бойцы попятились, стараясь не задеть пепел. А затем поспешили покинуть скорбное место, чтобы дать Таррэну время смириться, разобраться в себе, понять и, быть может, простить смертных. Хотя надежды на прощение было мало: когда по вине смертного погибает надежда целого народа, сложно представить, что эльфы смирятся с потерей.

Таррэн опустил голову и медленно побрел между беспорядочно наваленных камней, торчащих во все стороны обломков, обгорелых остовов и изъеденных страшным пламенем балок. Шел осторожно, стараясь не стронуть легчайшие облачка горького пепла, будто что-то настойчиво искал. И время от времени разочарованно вздыхал, напряженно гадая про себя о причинах случившегося.

Кто бы мог знать, что гибель сторожи почти двадцать лет назад была связана с эльфом? Кто мог предположить, где именно искать давно исчезнувшего наследника трона? Разве могли люди понять то, что сумело подметить только чуткое сердце брата? Разве знали, что за силу несет в себе огонь чужой жизни, если его почти девять тысячелетий никто не выпускал наружу? С тех самых пор, как погиб проклятый владыка Изиар. А любой эльф понял бы сразу, безошибочно учуяв неповторимый запах магии своего народа. Если бы в то время сюда позвали бы хоть одного из них… но кто двадцать лет назад мог додуматься пригласить в сторожу темного?! Да и разве пошел бы сюда хоть один эльф?

Но куда смотрел владыка, отпуская сына в неизвестность? Неужели полагался на его мастерство воина? Или на магию? Гм, похоже, в этот раз наследник оказался неосмотрительным и был за это жестоко наказан. Рискнул быть беспечным рядом с теми, кого бесконечно презирал. Позабыл мудрое правило короля Миррда и погиб сам, потому как не учел, что порой даже самые обычные люди способны совершать необъяснимые поступки… Но почему так произошло? За что он был убит?

То, что убит, — это совершенно точно: ни один перворожденный в здравом уме не рискнул бы выпустить «Огонь» из-под контроля. Только в последний миг жизни, с последним вздохом он мог шепнуть проклятие и оставить этот мир отомщенным. Лишь на заре, с первыми лучами солнца «Огонь жизни» может полыхнуть столь неистово. Или от страшной, поистине нечеловеческой ненависти…