Мастер ужасок - Вальтер Моэрс

Будучи мастером ужасок, Айспин руководил делами ужасок в Следвайе. Его происхождение было неизвестно и окружено легендами. Некоторые утверждали, будто он появился из кладбищенских болот – существо в виде ночной тени, выросшей на останках. Многие думали, что он один из мистических живых жителей кладбищенского города Дуллсгарда, при входе в который живое существо превращалось в ходячий труп. Ходили слухи, что он – тот самый легендарный пятый всадник апокалипсиса, который отделился от остальных четверых, чтобы действовать самостоятельно. Многие клялись, будто он вообще не житель Цамонии, а прилетел через море с другого континента на своих черных крыльях, которые расправляет только в том случае, если его никто не видит. Другие утверждали, что Айспин родом прямо из Подземного мира – легендарной империи тьмы, расположенной под Цамонией, из которой он явился на поверхность, чтобы подготовить почву для вторжения зла, которое очень скоро придет. Таковы были разнообразные теории о происхождении Айспина, но у них было нечто общее: ни один житель Следвайи ни разу не отважился высказать свое мнение в присутствии мастера ужасок.

Но большинство слухов распространялось о легендарной коллекции жиров, принадлежащей Айспину. Но не растительные жиры, не оливковые или сафлоровые масла, не масла, полученные из ореха, рапса, трилистника, лютика или косточек юкки, входили в коллекцию Айспина, жир должен был принадлежать живому существу. И даже при этом условии мастер ужасок был достаточно разборчивым. В его эксклюзивной коллекции бесполезно было искать свиной, говяжий или утиный жир, поскольку Айспин признавал жир только тех живых существ, которые не использовались для употребления в пищу. И чем менее пригодным для употребления было существо, и чем реже был его вид, тем большую заинтересованность проявлял к нему мастер ужасок.

Некоторые, лишь преодолевая крайнее отвращение, могли бы свыкнуться с мыслью, что в паукообразной жабе^[3] содержатся запасы жира, и тем более вообразить, как из нее получают этот жир. Но, осознав однажды, что нечто подобное, а также более страшные вещи относятся к каждодневным занятиям Айспина, можно охотно поверить в то, что события, происходящие в доме мастера ужасок, являются самыми странными во всей Следвайе.

В коллекции мастера ужасок был жир диковинных бабочек и мурхов, карликовых поросят, лиственных волков и оборотней, кралламандеров, светящихся муравьев, снежных ласточек, солнечных червей и лунных поклонниц, дырявых крокодилов, кратерных жаб, глубоководных морских звезд, родниковых медуз, туннельных драконов, засушенных клещей и медведей-вонючек, убуфантов и цаминогов. Достаточно было только назвать животное, появление которого в меню какого-нибудь ресторана вызвало бы всеобщее возмущение, и не было сомнений, что его жир уже был собственностью Айспина. Он знал многочисленные методы получения жира, начиная с алхимического отсоса и хирургической ампутации, до примитивного механического жирового пресса. Но самым любимым его способом извлечения жира оставалось вываривание. Поэтому в его лаборатории день и ночь кипел огромный жировой котел, беспрестанно наполняя дом отвратительными запахами.

Мастер ужасок использовал жиры главным образом для консервирования особо летучих веществ. Наряду с запахами к ним относились также пары, туман и газы. Айспин при необходимости мог собрать и законсервировать с помощью своих алхимических приборов даже выпар – туманоподобную смесь из пара и жира, которая непрерывно выделялась его варочным котлом. У него имелись отсосанные образцы пользующейся дурной славой медузы из Небельхайма, которую он замариновал в жире комара-долгоножки. В его коллекции были трупный газ из кладбищенских болот, частицы ауры блуждающих огоньков, запахи изо рта туннельного тролля и газы серных жерлянок. Айспин собрал и замариновал тысячи летучих веществ, причем каждое из них – в наиболее подходящем, по его мнению, жире.

На деревянном помосте, куда можно было пройти по короткой лестнице, стоял самый заметный во всей лаборатории прибор – смелая конструкция из стеклянных бутылей, некоторые из которых были заполнены кипящими жидкостями, а другие – останками животных.

Прибор состоял из медных спиральных трубок, потрескивающих алхимических батареек, горелок, серебряных и золотых фитингов, латунных емкостей, баро- и гигрометров, автоклавов, мехов и золотых вентилей. Это был консерватор Айспина, его самое крупное изобретение на данный момент, с помощью которого собирались, концентрировались и, наконец, покрывались жиром летучие вещества.

Всякий раз, когда алхимик консервировал в аппарате новую субстанцию, машина в течение минуты хрипела, кашляла и наконец выплевывала шарик жира размером с апельсин. Айспин, держа его в руках, торжественно спускался по лестнице в подвал замка, где в самом низу располагалось самое просторное и холодное как могила помещение, в котором он на каменных полках бережно хранил свои шарики жира, как коллекционеры вина берегут драгоценные капли.

До Эхо доходили слухи об этой коллекции, но в данный момент он не думал об этом и тем более о том, какое эксклюзивное место вскоре займет в ней он сам. Испытывая чувство голода, любопытства и удивления, он брел по лаборатории, пока Айспин колдовал у своих алхимических приборов. Эхо пытался не смотреть на болевые свечи, так как их присутствие приводило его в дрожь. Если не рассматривать эти достойные сожаления создания с близкого расстояния, то они казались почти обычными свечами, которые настолько медленно двигались, что это нельзя было заметить, если их пристально не разглядывать. Только их тихие вздохи и стоны порою доносились до ушей Эхо.