Лексикон - Павел Олегович Марушкин

Марвин потерял несколько драгоценных мгновений, остановившимся взглядом провожая вагончик монорельса; но призраки были всё ближе — и он снова обратился в бегство. Ужас затопил сознание, подобно весеннему половодью — но где-то в глубине оставался ещё крохотный островок рационального, и оттуда, с этого нетронутого пока клочка суши, пришла здравая мысль. «Так дело не пойдёт… На прямой они быстро меня догонят. Надо прятаться, хитрить, делать петли — тогда есть шанс». Впереди проступили очертания крыш. «Ага!» Призраки были совсем близко, но Марвин поднажал — и, едва достигнув подходящего места, совершил прыжок ещё более безумный, чем его кузен.

Грохнула жесть; приземлившийся на четыре конечности фелис вскочил и рванулся к краю крыши — там торчали тонкие перила пожарной лестницы. Не прошло и нескольких секунд, как он очутился внизу. Подворотня, ещё одна, чахлый сквер, щель меж двумя домами — такая узкая, что едва протиснешься, облупившаяся стена, снова пожарная лестница — но теперь уже наверх; чердачное окошко… Закрыто, какая досада! Но ничего, с этой крыши — на следующую… О, здесь целый лес дымоходов, отлично! Есть где спрятаться… Он прислонился спиной к старой кирпичной трубе, перевёл дух и огляделся. Справа была пустота, слева высился неряшливый, в пятнах лишайников брандмауэр. В воздухе стоял густой туман — дома на той стороне улицы едва можно было разглядеть. «Пережду здесь часок-другой, так безопаснее… Что же это творится, а? Дьявольщина какая-то! Давненько я так не драпал, как ещё деньги не выронил… Деньги!» — он полез за пазуху, нащупал пачку купюр. «Деньги здесь, это главное. Надо же, лапы трясутся! Или это от холода? Эх, сейчас бы глоточек валерианового виски, успокоить нервы и…»

В тумане с чуть слышным треском проскочила голубоватая искра. Марвин насторожился, зашевелил ушами, поднялся на ноги. «Нет, показалось…» Ещё одна вспышка, теперь уже ближе, положила конец сомнениям: пучок бледных молний очертил на миг контуры тела, туман задвигался, потёк — и призрачные, еле видимые фигуры выступили из его клубов, окружая фелис. Тот пятился, покуда не упёрся спиной в холодные кирпичи брандмауэра. Призраки окружили его, от них исходило влажное, душное тепло — словно из окошка китайской прачечной… Деваться было некуда; Марвин завёл руку за отворот пальто — и выдернул из секретных ножен клинок: отличный охотничий «Шеффилд» с роговой рукоятью, такой острый, что им можно было бриться. Выставив острие перед собой, он ощерился: «Ну, давай! Кто первый?!» Один из призраков протянул руку. Марвин успел заметить, как лезвие из зеркального становится мутно-белым, будто его держат над кипящей кастрюлей; а в следующий миг перегретый пар обварил ему пальцы. Фелис завизжал и выронил нож; а призрак, будто забавляясь, провёл ладонью по его щеке — там, где запеклись нанесённые кузеном царапины… Совершенно перестав соображать от боли, Марвин сделал попытку забраться по гладкой стене; и ему это удалось — но всего лишь на пару ярдов вверх, потом когти соскользнули, и он звучно грянулся о кровельное железо. Призраки обступили упавшего.

— Нет, нет! Не меня! Я не виноват! Это всё Хиггинс! — взвыл Марвин, опорожняя мочевой пузырь прямо в штаны. — Это всё он, он убил! Бэкстрит Лейн, семь, в мансарде, он там! Только не меня, умоляю, только не меня!

В воздухе повисла тишина. Призраки переглядывались; было похоже, что они совещаются, хотя до чуткого слуха фелис не донеслось ни звука. Вдруг, словно по команде, страшные фантомы отступили назад — и растворились в тумане. Фелис остался лежать, тихонько скуля и распространяя вокруг себя резкую вонь кошачьей мочи.

***

— Скажи-ка, тебе всё это не примерещилось после лишнего стаканчика валериановой? — Хиггинс подозрительно уставился на Джонни. — Сколько ты выпил?

— Клянусь своим хвостом, Хигги! Ты меня знаешь! Говорю же, я видел их собственными глазами — так же ясно, как тебя сейчас!

Главарь шайки буркнул нечто неопределённое и задумался. С одной стороны, он и впрямь неплохо знал своего кузена: развитым воображением Джонни не отличался. Но поверить в то, что за ним гнались привидения… Нет, это уж слишком! Что-то неладное творится вокруг; а началось это с того злосчастного дня, когда он повелся на сладкие речи одноглазого… Соблазнился, как котёнок — и что теперь? Спору нет, добыча тянет на изрядную сумму — но это совсем не те денежки, на которые он рассчитывал… Да ещё надо сбыть награбленное и не попасться — а это посложнее, чем проникнуть на виллу полковника! Будь он проклят, если не вытянет из так называемого «партнёра» всё, что только можно, за эту странную книжонку… Но одноглазый вдруг исчез — хотя, по идее, должен с пеной у рта искать их… Что, если его прищучила полиция? В таком случае, остаётся лишь радоваться, что он догадался отсечь все ниточки, ведущие к ним; ну, а книга — что книга? В конце концов, может и подождать; а там, глядишь, и другой покупатель сыщется. Он ведь не знает подлинной её цены… А штучка куда как непростая, что бы там ни болтал этот Озорник! Он нутром чует…

Тут мысли Хиггинса приняли несколько иное направление. Он привык доверять интуиции, а слабое беспокойство, испытываемое вот уже несколько дней, с приходом Джонни неожиданно набрало силу. Дьявол его знает, что там за история с этими призраками, но оставаться здесь дольше, пожалуй, не стоит. Надо уходить, благо, рана успела затянуться… И лучше сегодня же — но так, чтобы их никто не видел. Дождаться сумерек, а там поминай как звали… Вопрос только в том, куда двинуть дальше. Наверное, имеет смысл сбыть чего-нибудь из награбленного — не в Лондоне, ясное дело… Риск всё равно велик, но деньги, как ни крути, нужны позарез…

— Ты слышишь, кузен? — прервал его раздумья Джонни. — Какой-то странный звук…

Хиггинс прянул уцелевшим ухом и досадливо поморщился.

— Ничего не слышу, только чертово железо гремит…

— Я про это и говорю, — нервно отозвался Джонни. — Железо, и оно всё ближе…

— Ну и что, болван?! Мало ли, чего там делают, на стройке…

— Хигги, здесь поблизости нет строек! Ни единой! Ох, слушай, оно уже совсем рядом… — фелис прилип к окну. — Ни черта не видать, слишком густой туман…

Металлическое лязганье приближалось. Стёкла в оконном переплёте отзывались на каждый звук коротким дребезжанием. Сквозь белёсую пелену замаячили контуры чего-то огромного, размерами сравнимого с домом… У Джонни отвалилась челюсть: по улице шагал исполинский рыцарь. Громыхал покрытый ржавыми потёками доспех, из сочленений с шипением били острые струйки пара, короткая труба на макушке шлема извергала пышный плюмаж дыма, подсвеченный вылетающими