По Острию Бритвы - Роберт Дж Хейс

Площадка для спарринга озарилась отблесками пламени, бьющегося друг о друга. Стены из песчаника были обожжены таким жаром, что камень давно почернел. Даже земля под ногами была хрупкой от такого количества огня и льда. Я не помню то сражение так отчетливо, как хотелось бы; воспоминания затуманены болью, которая за ним последовала. Я помню, что мы некоторое время обменивались пламенем, обращая атаки соперницы на ее саму. Работа ног важна, как и в любом виде боя, и мы кружили друг вокруг друга, всегда в движении. Всегда высматривая щель для удара.

Сучка-шлюшка атаковала меня огненным шлейфом, который волной покатился по земле в мою сторону. Я уже собиралась перепрыгнуть через него, но моя нога не двигалась. Я даже не заметила, как она приморозила ногу к земле. Я смогла только вскинуть руки и отразить волну огня своей собственной силой, что затемнило мое зрение. Это должно было быть победой, согласно правилам академии. Я так и не увидела приближающуюся сосульку, только почувствовала ледяную боль в боку.

Я помню, как с криком упала на колени. Когда пламя погасло, я увидела, как тает сосулька, и, подняв глаза, увидела Лесрей с мерзкой ухмылкой, знающую, что она победила. Знающую, что она меня убила. Это длилось недолго, поскольку Джозеф нанес ей психокинетический удар, отбросивший ее к дальней стене. Но было уже слишком поздно. Я рухнула на землю, истекая кровью из раны в боку размером с кулак.

Джозеф добрался до меня первым. Я помню, что почувствовала, как в меня хлынула его магия, когда он пытался исцелить меня с помощью своей биомантии. Ему было всего двенадцать лет, но он знал об анатомии землян больше, чем большинство наставников. Я помню, как приходили эти наставники и чувствовала магию других людей внутри себя. Я помню боль. Потом я потеряла сознание. Джозеф любил рассказывать мне, как он испугался, когда я перестала кричать. Он мог чувствовать биение моего сердца через свою биомантию и позже рассказал мне, что почувствовал, как оно остановилось.

Когда я проснулась, в голове у меня стучало, а бок горел огнем. Ирония ситуации не ускользнула от меня. Джозеф спал на стуле рядом с моей койкой, его лицо было бледным и осунувшимся, кожа — восковой и ввалившейся. Мне сказали, что наставники пытались удалить его, но он им сопротивлялся. Ты можешь подумать, что двенадцатилетний ребенок в основном безобиден. Ты сильно ошибаешься. В конце концов, они позволили ему остаться, и я не думаю, что он перестал исцелять меня своей магией хотя бы на мгновение. Из-за попытки Лесрей я потеряла пять дней жизни и несколько недель восстанавливалась. Джозеф потратил почти столько же времени на восстановление здоровья, которое он влил в меня. Любая магия накладывает свой отпечаток на Хранителя, и биомантия — не исключение. Насколько мне известно, Лесрей даже ни разу не была наказана. Наставниками академии, по крайней мере. У меня, однако, долгая память и страсть хранить обиды.

Веревка была редкостью в Яме. Не потому, что ее нельзя было найти, она была повсюду — от ведер до тележек и лифтов. Она была редкостью, потому что использовалась вся веревка, которую доставляли в Яму. Деко был головорезом и управлял Ямой, как криминальной империей, но у него были люди, которые следили за каждым поступающим ресурсом, и такие вещи, как веревка, распределялись экономно. Это не значит, что такие струпья, как я, ничего не могли найти. Нужно было просто знать, где искать.

Я знала человека, за которым охотилась, и примерно представляла, где он может быть. Лепольд был высоким, долговязым струпом, у которого была странная привычка брать потертую старую веревку, разматывать ее и затем снова заплетать. Я думаю, что он каким-то образом находил это отупляющее скучное занятие забавным или расслабляющим. В Яме не было недостатка в безумцах. Он повсюду носил с собой несколько отрезков и использовал их в качестве ставок в особо ценных азартных играх. Я была уверена, что смогу победить Лепольда в большинстве игр, в которые он любил играть, но я была менее уверена в том, что у меня есть что-то достаточно ценное, чтобы побудить его рискнуть своей драгоценной веревкой.

Учитывая мою растущую дурную славу среди струпьев, я, вероятно, могла бы опередить людей, ожидавших возможности сесть за стол. Куда бы я ни пошла, я привлекала пристальные взгляды и перешептывания, и каждый раз, когда Деко вызывал меня, слухи росли. Думаю, шрамы и заживающие раны тоже помогали. Я была совершенно уверена, что выгляжу как злобная и дикая скалистая кошка. И все же я ждала своей очереди и наблюдала за ходом игры, изучая Лепольда и других игроков, слушая их разговоры.

Когда на столе освободилось место, я забралась на табурет и улыбнулась остальным. У меня была определенная репутация как за игровыми столами, так и за их пределами, так что двое игроков рассмеялись и убрали свои ставки, когда я села. К счастью, Лепольд не был одним из них.

Он уважительно кивнул мне, и я ответила тем же. «Я надеялась получить шанс выиграть веревку», — быстро сказала я, прежде чем кто-либо успел определиться со ставками.

— Надеюсь, не в обмен на тебя, — ответил долговязый плетельщик веревок. — Я бы хотел выиграть что-нибудь равноценное.

Я сунула руку в карман, вытащила маленькую коробочку и положила ее на стол.

— Табакерка? — спросил Лепольд. — При всем уважении…

— В ней нет гребаного табака, — сказала я с понимающей улыбкой, после чего между нами повисло молчание.

— Хм, тогда что в ней? — спросил Леопольд.

Я постучала по крышке коробки:

— Тебе придется выиграть ее, чтобы узнать.

Я заметила, как двое других игроков посмотрели на Лепольда, и увидела, как тот прикусил губу. Из игр, за которыми я наблюдала, я поняла, что ему всегда нравилось смотреть на ставки других игроков, даже после того, как он выходил из игры. Он был любопытен по натуре, и я собиралась заставить его повеситься на этом любопытстве. Через несколько мгновений он вытащил из-за пояса моток веревки и положил его на стол. Не самый длинный кусок, примерно в рост Хардта, но этого было бы достаточно, чтобы у нас все получилось. Двое других игроков сделали свои ставки. Я должна признаться, что стала бы богатой женщиной, если бы выиграла игру. Ну, богатой по стандартам Ямы,