Дурочка - Ульяна Островская

центре города, рядом с парком, там, где проживают дворянские семьи. Участок передаем без оплаты, а строитесь за свои денежки… хе-хе… по общему плану. Архитекторус наш готов план вам предоставить и выслушать пожелания.

Директор опять вмешался:

– Моим преподавателям надо подумать, я правильно понимаю?

Савельев кивнул.

– Так и мы не торопим! Но на этот участок есть претенденты, сами понимаете. Так что думайте, на все вопросы ответит Андрей Андреевич, его сегодня приглашали на дружескую беседу к губернатору. За сим разрешите откланяться, дела-с… сами понимаете…

Помощник удалился, ушел и целитель Мойский в свою больницу, и директор, наконец, улыбнулся:

– По сути, вашу семью приглашают обосноваться в Тобольске. План я видел, там планируется, независимо от того, кто заберет участок, двухэтажное каменное здание в классике. Довольно дорого будет строительство, не скрою. На первоначальные нужды ваших денег хватит, примерно, на полгода. Простите, но суммы в банк поступают через меня, поэтому знаю. А далее вы сами можете жить на одно жалование, а второе и проценты от всех патентов сразу передавать на строительство. Я вас готов поддерживать, дети моих преподавателей имеют льготы в любом учебном заведении губернии. И мальчиков, и Казимиру примут без оплаты. Вот только вас, баронесса, просят с нового учебного года вести уроки этикета в обоих гимназиях, и в мужской, и в женской… но тут сами решайте, а жалованье там значительно больше, чем в нашей средней школе, хоть и магической. Думайте не спеша. Дня три. Больше не смог выбить. Да, еще дочь губернатора мечтает научиться модным вышивкам, как у Казимиры…

Так закончилась и вторая часть совещания.

***

Мойский улетел в Тверь на следующий день, по времени подгадал так, чтобы с утра попасть в канцелярию. И не рано утром, и не ближе к обеду, а то этих канцелярских ловить-не переловить. Знаем. Плавали.

Сначала договорился с представителями Патентного бюро артефакторов и с чистой совестью отправился знакомой дорожкой к флигелю слуг. Пообедать хотелось, да и, может, помочь чем.

Встретили его с радостью, стряпуха и помощница кинулись кормить, тут же прибежал конюх и лакеи с ворохом сплетен. Главное, Ее Величество вылечил монах из Ушаковых, и его за это сразу сделали Главой рода.

– Как это монах мог вылечить позвоночник? – обалдел целитель.

– Молитвой! И секретной техникой!

– Глупости.

Конюх вскочил и выбежал.

Мойский растерялся:

– Он что, обиделся?

– За брательником побежал, как раз ладони посмотрите, он там был и обжёгся! Видаком был!

– А, очевидец. Ну-ну, тогда подождем.

Конюх вернулся быстро, и не один, за ним плелся грустный здоровущий парень.

– Вот, господин целитель, брательник мой там был, гридень он царский, и все сам видел!

– Хорошо, – хмыкнул Мойский, – но начнем с ладоней.

Ожоги не сказать, что большие, но поработать пришлось, хорошо, больше больных не привели, резерв экономить не пришлось.

Гридень радостно сжал кулаки несколько раз, отвесил поклон, уселся основательно и сказал со значением:

– Монах помолился, и императрица выздоровела! А больше говорить мне не велено.

– Ох ты, господи! – закрестилась кухарка, и все за ней.

Мойский ничем не выразил своего сомнения, но попросил гридня проводить его к воротам. До ворот не дошли, по дороге шибко уставший целитель предложил передохнуть.

– А звать тебя как?

– Гриней, барин.

– Григорий, значит. А кто еще видаком был, Григорий?

– Премьер еще был, тоже ушаковский, только их оставила императрица. Остальные отошли, ждали недалече, но не могли слышать.

– А почему ты остался?

– Так и я не остался, службу знаем. Велено отойти – так и отошли сразу-то. Я девку проверял, поэтому чудо сам и узрел.

– Какую девку?

– Да мелкую совсем. Когда монах помолился, огонек с ладоней к девке и побежал. Тоже ушаковская, видать. Меня отправили посмотреть, жива ли она. Какой там, только пискнула и померла. Я померших много видал, сразу вижу.

– То есть сначала монах убил девочку, а потом помолился за здоровье Ее Величества, так что ли?

– Ну дык я не все слышал, но сначала монах на девке-то силу показал свою, понятно же, а потом уж лечил Величество!

Почему у Мойского потемнело в глазах, он сам не понял.

– Эй, барин, ты чего? Барин!

– Не тряси… тут я. Жив вроде. А премьера где повидать, не знаешь?

– Как не знать, знаю. Брательник мой отвозил в евонное имение. Тут недалече.

– Позови брата. Пожалуйста. Неважно себя чувствую, может, подвезет меня…

***

Мойский узнал