Гнев Божий - Вера Крыжановская

Прошло несколько дней, и приятели спокойно поживали в чудесном дворце на берегу Нила, то разъезжая по окрестностям, то мечтая на террасе. Но суетливой натуре Нарайяны такая бездеятельность становилась скучной. Как-то после полудня Дахир читал на террасе, Супрамати разлегся в гамаке и молча любовался рекой, а Нарайяна на большом листе картона рисовал сфинкса с его рестораном.

Несколько раз исподлобья посматривал он на своих друзей и вдруг швырнул карандаш.

– Черт возьми! Я начинаю предполагать, что вы хотите поселиться здесь. Послушайте-ка, прекрасные принцы, вы становитесь лентяями. Целые дни вы преимущественно заняты мечтаниями на этой террасе, позабыв, что приехали из Гималаев для того, чтобы пожить в свете.

Он встал с места и хлопнул Супрамати по плечу.

– Так что ж? Ведь отпуск же мой не ограничен и состариться я не рискую, отдыхая здесь. А вот ты, непоседа, я вижу, соскучился, и тебя опять куда-то потянуло, – приподнимаясь, сказал Супрамати.

– Действительно, здесь изрядно скучно, да и вы перевидали все, что достойно внимания.

– В таком случае уедем. Но куда?

– Да в Царьград, я полагал бы. Город прелестный, у меня там друзья и я очень весело провожу время.

Заметив, что Супрамати нахмурился, Нарайяна рассмеялся.

– Взгляни, Дахир, как встревожился Супрамати! – сказал он, лукаво подмигивая. – Мне сдается, что он словно боится туда вернуться. Ха! Ха! Ха!

Увидав, что Супрамати чуть покраснел, и подметив на его подвижном лице досаду, Нарайяна поспешил его утешить.

– Успокойся, о ты, стыдливейший из бессмертных. Я придумал везти тебя в гораздо менее опасное место. Не желаете ли обозреть город ученых? Там производятся разные медицинские опыты, и ты будешь чувствовать себя в своей стихии.

– Да разве? Город докторов? Ведь это же самое интересное, что может быть! – воскликнул восхищенный Супрамати, выскакивая из гамака.

– Кроме врачей, там есть и другие специалисты: химики, астрономы, археологи, словом, ученые всякого рода. А городок преоригинальный! Видишь ли, в настоящее время ученые исследователи, посвятившие себя чистой науке, тяготятся жизнью в чересчур нервной и шумливой атмосфере больших населенных центров и потому основали особый город, приспособленный к их занятиям.

Рассказ Нарайяны возбудил столь живой интерес, что решено было ехать в тот же вечер.

Луна только что взошла, когда самолет Супрамати направился к границам древней Сахары, где находился город ученых.

При восходе солнца воздушный корабль начал опускаться, и вставший ото сна Супрамати увидал из окна большой, закутанный в массу зелени город.

По мере спуска стали яснее видны широкие и прямые улицы, обсаженные исполинскими деревьями, густая листва которых сливалась и точно образовала свод. Большие, словно дворцы, дома отделялись друг от друга садами.

Вскоре самолет пристал у высокой башни. Приятели вышли и по широкой лестнице спустились в открытую залу, перед которой разбит был сквер с фонтаном.

– Я поведу вас к своему другу профессору Иваресу, директору одной из самых больших клиник, где под его руководством работают около 2000 студентов, – сказал Нарайяна, направляясь со своими друзьями в боковую улицу.

Дахир и Супрамати с любопытством рассматривали обширные здания невиданной еще архитектуры и дивились колоссальным размерам растительности. Вода всюду была в изобилии, вдоль улиц тянулись каналы, а на каждом перекрестке и во всех садах били фонтаны.

А более всего поражала наших путешественников царившая всюду глубокая тишина. Суета обыденной жизни отсутствовала вполне. Не видно было ни магазинов, ни экипажей; а изредка попадавшиеся пешеходы проходили безмолвно, как тени, и пропадали где-нибудь в саду или в домах.

– Какая специальность профессора Ивареса? – спросил Дахир, прерывая молчание.

Нарайяна повернулся к нему и хитро улыбнулся.

– Вы расхохочетесь, если я назову специальность моего друга. Как бы это сказать?… Ну, он изобрел способ впрыскивать добродетель, что ли…

– II что же, средство действует? – с усмешкой спросил Супрамати.

– Кажется, что да. Он утверждает, что может преобразить преступного, с грубыми страстями человека – в честного и добродетельного.

– Это просто чудо! Помнится, в XX веке делали впрыскивания против болезней, но против пороков?! Это не могло бы мне и в голову прийти, – рассмеялся Дахир.

– Иварес рассказывал мне, что в конце XXI века какой-то ученый открыл микробы порока и добродетели, а вместе с тем убедился, что у преступного человека зародышам этим присущи тошнотворный запах и темная окраска; кроме того, они лишены способности лучеиспускания. Рядом опытов доказано было, что микробы эти, впрыснутые в кровь собаки, лошади или другого какого животного, заведомо спокойного и кроткого, делали его диким и злым. Продолжая опыты, подметили новое любопытное явление, а именно, что микробы добра, будучи введены в порочный организм, хотя и переделывали в конце концов такого отрицательного субъекта, но уже в промежуток времени довольно продолжительный и при многократном повторении. Из этого следовало заключение, что микробы зла, так сказать, поглощали микробов добра и для победы положительного начала следовало несколько раз возобновлять прививку их. Отсюда ученые справедливо предположили, что при борьбе положительные микробы оказывались много слабее отрицательных… Вот мы и пришли, а остальное профессор объяснит вам лучше меня.

Приемная в клинике профессора Ивареса оказалась прекрасной залой, одной стороной выходящей в сад и украшенной множеством редких душистых цветов.

Вскоре пришел сам профессор и радушно принял гостей. Это был человек средних лет, невысокий, худощавый, уже лысый, с добродушным, приветливым лицом; серые глаза его глядели умно и вдумчиво.

Узнав, что гости интересуются его опытами, профессор оживился и подробнее пояснил им уже рассказанное Нарайяной.

– Теперь, – продолжал он, – мы сделали большие успехи, а так как многочисленными фактами было подтверждено, что дети и даже взрослые исправлялись изложенною мною методою, то этот способ лечения распространился. Несколько веков раньше нас сочли бы, конечно, за сумасшедших; впрочем, и в настоящее время находятся люди, которые считают, что мы увлекаемся, и недоверчиво относятся к нашим работам. Пусть себе думают, что хотят; а мы идем вперед и неоспоримые, возрастающие подтверждения указанного мною метода расширяют круг наших сторонников.

Открытие, сделанное мною лично и которому я придаю исключительно важное значение, состоит в том, что для действительного излечения субъекта порочного, алкоголика или умалишенного, следует очистить его ауру, где гнездятся вредные микроорганизмы, представляющие собою словно резервную армию, которую необходимо уничтожить прежде, чем приступить к очищению организма телесного.