Гнев Божий - Вера Крыжановская

Несколько дней спустя по отъезде магов из Царьграда Нарайяна посетил Ольгу и передал ей обещанные предметы для вызывания Эбрамара. Молодая девушка была грустна, и, видимо, пала духом; а когда заговорили об отъезде Супрамати, она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Нарайяна утешал ее и уверял, что кузен его – ученый чудак, имеющий обыкновение скрываться таким образом, но что на этот раз было действительно дело, вызвавшее его отъезд. Подняв несколько дух Ольги и дав обстоятельные указания, он простился со своим новым другом.

На следующий день она заявила тетке, что на несколько недель уезжает в одно из своих поместий, и ввиду предоставляемой общиной амазонок своим членам полной свободы действий, Ольга не встретила никаких препятствий.

Прибыв в имение, о котором говорила Нарайяне, она тотчас начала предписанные ей приготовления к вызыванию.

Никто не беспокоил ее, потому что старый управляющий и его жена, охранявшие усадьбу, были простые добрые люди, которые, хотя и подивились, что их красивая, молодая барышня замкнулась в одиночестве, но не позволили себе никаких расспросов по этому поводу.

Живя в тишине и безмолвии, Ольга наложила на себя строгий пост и неустанно молилась. Образ Супрамати преследовал ее день и ночь; она совершенно отдалась своей страсти, и в нервном, восторженном состоянии ничто не казалось ей тяжелым, лишь бы, в конце концов, удалось покорить сердце обожаемого человека.

Эта упорная, страстная мысль дошла-таки до Супрамати, напоминая ему о молодой девушке, вызывая в памяти ее образ и внушая самые разнообразные чувства. Иногда он сердился и скучал, а порой был весел; но случалось, что в глубине чистой души мага шевелился остаток смертного человека, и безграничная внушенная им любовь трогала его и возбуждала доброе, дружеское чувство к наивной девочке.

Наконец миновали три подготовительные недели, и Ольга стала готовиться к вызыванию.

Она очень изменилась за время поста и духовного самосозерцания, стала еще стройнее и тоньше; а миниатюрное прозрачное личико сделалось серьезным и задумчивым.

К ночи Ольга приняла ванну, вылив в нее содержимое флакона, данного Нарайяной, и почувствовала уколы по всему телу, но не обратила на это никакого внимания. Потом она надела длинную широкую тунику из шелковистой фосфорической ткани, плотно прилегавшую к телу, и распустила свои чудные золотистые волосы. Голову она украсила гирляндой никогда не виданных ею доселе цветов – не то лилий, не то нарциссов – с широкими лепестками серебристо-белого цвета, фосфорически светившимися чашечками и маленькими голубовато-зелеными листьями, покрытыми словно хрустальной, сверкавшей, как алмазы, пылью.

Окончив одевание, она вошла на большую террасу в саду, куда предварительно перенесла кедрового дерева сундук, привезенный ей Нарайяной. В нем находился большой металлический круг, покрытый гравированными красными каббалистическими знаками, три небольших треножника и два массивных серебряных подсвечника со свечами, отлитыми точно из серебра.

Разместив все согласно указанию, она зажгла свечи, а на треножниках ароматичные травы, и окропила кругом сильно душистой эссенцией. Засим Ольга вошла в круг, опустилась на колени и стала произносить непонятные ей формулы, заученные наизусть.

Спустилась роскошная южная ночь, теплая и благоуханная, но темная; в природе стояла глубокая, таинственно-величавая и чуткая тишина, нарушавшаяся лишь голосом Ольги, дрожавшим по временам от волнения, но звучавшим восторженно и решительно.

Вдруг на темном небе зажглась точно падающая звезда, которая с неимоверной быстротой стремилась по направлению к террасе. Потом звезда окуталась как будто облаком и упала в нескольких шагах от Ольги, которая, ни жива ни мертва, изумленно смотрела на туманный, будто из земли выросший затем столб, испещренный огненными зигзагами. Через мгновение облачный покров рассеялся и показалась высокая стройная фигура человека в белом одеянии. На голове его была белая чалма, искрившаяся, как снег на солнце; бронзового цвета лицо было обаятельно прекрасно, и Ольге казалось, что большие черные глаза пронизали ее своим жгучим взором, точно копьем.