Предатель - Энтони Райан

— Элвин Писарь, вы задерживаетесь по приказу восходящей-королевы. — Харлдин говорил гордо и уверенно, явно наслаждаясь моментом. Он, может, и выжил бы, если бы не совершил ошибку, попытавшись похлопать меня по плечу. — Сложите оружие…

Навершие выхваченного мной меча попало ему по верхней челюсти, выбило зубы и сломало нос. Он отшатнулся на пару футов, и этого места хватило мне, чтобы развернуть клинок и проткнуть его от подбородка до затылка.

— Считай это уроком манер, — проворчал я, пинком скидывая с клинка его дёргавшееся тело.

Оказалось, что его сестра вовсе не немая, поскольку она бросилась на меня с пронзительным визгом. Я уклонился от дико опускавшегося меча и в ответ рубанул её по ногам. Впрочем, она двигалась быстро, и только лязгнула сталь, когда она отбила удар. Если бы её не охватила жажда мести, то она шагнула бы назад перед очередной атакой. Вместо этого она бросилась вперёд, подняв клинок для выпада, и осталась открытой для сильного удара в лицо, от которого она пошатнулась, и я врезал ей локтем в грудь, отбросив прочь.

— Как ты мог так поступить, Элвин? — спросила Эвадина, присев над неподвижным телом Суэйна. По какой-то причине она всё ещё держалась за живот, и от боли, которая заставила её это делать, её лицо превратилось в маску заплаканной тоски. — Как ты мог так поступить с нами?

«Эвадина служит Малицитам». Эти слова сказал человек, которого я назвал лжецом. Я знал, что эти слова — правда. Вдруг это стало настолько совершенно ясно. Многие, многие умершие в Алундии. Жертвенный Марш. Иррациональная преданность участников её священных походов. Собор, погибающий в ярком цветке пламени, подожжённый обезумевшей толпой, точно так же, как тот древний каэритский город много лет назад. От тошнотворной абсурдности всего этого я едва не рассмеялся.

— Бич, — сказал я тихим голосом, скорее самому себе, чем ей. — На каждом повороте это был он. Всегда в твоих проповедях. Обещание, а не пророчество. — Тогда я и впрямь рассмеялся, хотя смех скорее получился похож на рвотный кашель. — Второй Бич, Эвадина! — Я наставил на неё свой меч, свободной рукой махнув на останки пылающего собора. — Он здесь! Это Второй Бич, и мы его сотворили!

В ответ она снова взревела, на этот раз скорее даже зарычала, всё так же нечеловечески, как и раньше. Оскалив зубы, она присела, сжимая меч обеими руками, готовясь встретить мою атаку — атаку, которую я бы никогда не начал.

Меня спас топот множества сапог по мостовой, заставив инстинктивно пригнуть голову и уклониться от взмаха алебарды, которая снесла бы её с моих плеч. Я убил её владельца натренированным ударом острия меча в незащищённую щель между его наплечником и нагрудником. Прежде чем он упал, я с облегчением заметил его цвета — чёрный и зелёный, — а значит, это был один из людей герцога Вирулиса. Меня огорчило бы намного сильнее, если бы этой ночью пришлось зарубить ещё кого-то из товарищей.

Новые крики со всех сторон заставили меня крутануться, отбив выпад меча, а потом уклониться от другого. Люди герцога выстроили вокруг меня плотный кордон, чащу направленных на меня клинков, через которую мне было никак не прорубиться. И всё же я попытался. «Эвадина служит Малицитам». Я видел её, она по-прежнему сидела над телом Суэйна в дюжине ярдов от меня. Я знал совершенно точно, что она — единственная живая душа в этом мире, которой нужно умереть. Все разрушения, которые я помог ей совершить в качестве Воскресшей мученицы, будут давить на меня до конца моих дней. Но какую жатву она могла собрать в качестве восходящей-королевы Альбермайна!

Так что я рубил и колол солдат между нами, отбивал их оружие и резал открытые лица, надеясь пробиться к ней. Моя ярость стала такой, что я едва почувствовал укол шипа алебарды в бедро, а мой меч разрезал лицо её владельца, пронзив глаза и кости. Я отопнул его и с новой силой бешено пошёл дальше, игнорируя влагу, текущую по ноге. Следующий удар древка секиры с разворота попал мне по голове, и перед моим взором сверкнула вспышка искр. Но мне был знаком звон в черепе, и ответный удар моего меча перерубил и древко, и руку, которая его держала. Всего на секунду путь к Эвадине очистился, всего несколько шагов — и всё закончится. Если бы я уже не осознал её истинную природу, то замер бы на месте, лишь увидев её в тот момент. Она сидела, держа голову Суэйна на коленях и плакала от глубокого горя и сожаления.

— Эвадина служит Малицитам, — речитативом проворчал я, заставляя себя двинуться дальше. Моя нога словно заледенела, и густая струйка крови текла из раны на голове. Эвадина даже не попробовала встать, меч лежал возле неё, и она всё плакала на лицо человека, которого убила. Она посмотрела на меня, когда я встал над ней, высоко подняв меч для последнего удара. Наши глаза встретились, и я замер — её заплаканное, охваченное горем лицо остановило меня лучше любого щита.

— Ты убьёшь нас, Элвин? — спросила она меня, убрав руку с обмякшего лица Суэйна, и положила её себе на живот. — Ты убьёшь нашего ребёнка?

Несколько секунд я потрясённо стоял, разинув рот, а потом град ударов сбил меня с ног. Я упал на колени, и кулак в латной перчатке отскочил от моего затылка. Я рухнул, сплёвывая желчь с железным привкусом.

— Назад! — надо мной стоял герцог Вирулис. Его бледное лицо в кои-то веки налилось цветом — тёмно-красным от ярости и презрения. Я почувствовал, как моё сознание ускользало, пока он продолжал выкрикивать приказы своим людям. — Связать этого предателя!

— Вы… — пробормотал я, подняв руку, чтобы схватить его наколенник. — Вы не понимаете… Вам надо… остановить её…

— Убери от меня свои грязные лапы, предатель! — Вирулис подчеркнул приказ мощным пинком мне в живот. Он был сильным человеком, и силы удара хватило, чтобы погрузить меня, наконец, во тьму.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Знай же, о, король множества королевств — я твой враг. Не я выбрала эту роль, но ты навязал её мне. Ты называешь себя Защитником всех вер, а мою пятнаешь на каждом шагу. Ты приютил тех, кто жаждет меня уничтожить. Ты платишь лжецам и шпионам в пределах моих границ. Твой двор отвергает моих миссионеров, но охотно выслушивает изгнанных предателей. Но превыше всего, мой испорченный брат, ты настроен против меня злом, оскверняющим твою душу: