Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

Он уже начинал задыхаться.

Не зная, остался ли кто-нибудь на берегу, Доминик высунул из воды только нос. Во рту у него по-прежнему торчал кляп. Мешок намок и был полон воды, но Доминику удалось осторожно повернуть голову вбок и дышать носом.

Легкие его готовы были разорваться.

Он хлебнул воды.

Только не кашлять! Кто знает, может, они все еще стоят на берегу и тогда увидят пузыри.

Наконец Доминик осмелился немного высунуть из воды голову и услышал стук копыт. Его палачи были уже далеко, стук копыт быстро удалялся.

Доминик понял, что остался один. Силы его были на исходе.

Он поплыл наугад, не зная, в какой стороне был берег. Связанные ноги тянули его на дно.

Нырнув, он одним быстрым движением перерезал веревку на ногах.

Теперь плыть стало легче.

А вот подсунуть нож под ремень, удерживавший мешок на плечах и мешавший ему свободно двигать руками, у него никак не получалось. Доминик судорожно взмахивал ножом. В конце концов ему удалось разрезать сам мешок, с помощью ножа он вытащил изо рта кляп. Теперь он мог свободно дышать и смотреть.

Берег оказался совсем рядом. Он был высокий, это Доминик уже знал, однако ему удалось на спине доплыть до него и даже выбраться на сушу, хотя плечи у него еще были крепко стянуты.

Один раз он чуть не сорвался обратно в воду, но в конце концов выбрался на твердую почву.

Доминик лежал, тяжело переводя дыхание и стараясь справиться с дрожью: его трясло от холода и пережитого страха.

Потом он снова принялся за ремень, которым были стянуты его плечи. Ремень больно впивался в кожу, но теперь у Доминика было время. Неудобно изогнувшись, он пилил и пилил толстую кожу.

Наконец Доминик напряг мускулы плеч и ремень лопнул. Доминик с облегчением стянул с себя мешок и глубоко вздохнул.

Но где он, что это за местность?

Доминик огляделся. Озеро. Берег, окутанный ночным сумраком, ничего не говорил ему. Они ехали долго, очень долго…

Но Доминик помнил, в каком направлении уехали бандиты. Их следы наверняка приведут его в Халларюд. Правда, обратно ему придется идти пешком.

— Господи, — прошептал Доминик, поднимая лицо к звездам. — Спасибо, что спас меня! Прошу Тебя, сохрани мою возлюбленную, пока я не приду ей на выручку!

Доминик тревожился за Виллему. Сейчас он ни чем не мог ей помочь.

Йенс? Йенс тоже не спасет ее, да и сам не уцелеет. С ним-то разбойники расправятся в два счета.

Ну, а если Виллему и Йенс избегут их нападения? Тогда Виллему грозит другая, не меньшая, опасность.

У Доминика были все основания для тревоги.

В маленьком домишке на постоялом дворе Виллему с трудом отдавала себе отчет в том, что с ней происходит.

Страстное желание принадлежать Доминику, обида, вызванная его сдержанностью, которая казалась ей бессмысленной и больно задевала ее самолюбие, а рядом этот потный, изнывающий от страсти Йене, лежавший подле нее в кровати.

Что с того, что Йенс всего лишь неотесанный крестьянский парень? Он силен, как бык, и от него пахнет страстью, как от настоящего мужчины. К тому же, сам того не подозревая, он нашел слабое место Виллему: ее сострадание ко всем обиженным.

Йенс был далеко не глуп, но при этом простодушен, добр и несчастен.

Для Виллему этого было достаточно. Она мучительно боролась с нахлынувшими на нее чувствами.

— Пойми, Йенс, я не могу стать твоей, — по-товарищески объясняла она ему. — Я обручена с другим и должна оставаться непорочной. Потерять невинность для меня равносильно смерти.

— Неужели ты не можешь забыть его? — Йенс осторожно прикоснулся своим огромным пальцем к ее плечу. — Мы с тобой такая славная пара.

«Господь всемогущий! — подумала Виллему. — Мы славная пара! Это я-то с моим воспитанием, смелым умом, живостью рядом с этим Йенсом?»

— Нет, Йенс, я не могу забыть его. Спи лучше!

Йенс отвернулся от нее и громко зарыдал.

— Что с тобой? — испуганно прошептала Виллему.

— Умираю, — простонал Йенс. — Неужели ты не понимаешь, что я умираю?

— С чего ты взял? — Виллему придвинулась к нему и осторожно погладила его по щеке. — От этого не умирают, поверь мне.

С неожиданным проворством Йенс повернулся к ней, обхватил ее за талию и спрятал лицо у нее на груди.

— Виллему, ты ведь знаешь, я не сделаю тебе ни чего плохого, но я не переживу еще одного плевка в лицо. Ни одна девушка не захотела иметь дело с таким, как я…

— Неужели ни одна?

— Ни одна, на мне будто лежит заклятье. Я им казался дураком, а мне так хотелось потрогать их, погреться в их объятиях, мне это надо, как и всякому мужчине… Мне бы хоть раз дать волю чувствам, у меня аж все нутро ноет… Ты должна понять меня. Когда-нибудь меня удар хватит или нутро лопнет, если я не…

— Йенс, это не так опасно, как ты думаешь. — Виллему попробовала утешить его, ей не хотелось, чтобы он начал требовать от нее невозможного. — А ты не можешь… я слышала, мужчина может помочь себе сам.

Йенс испуганно посмотрел на нее. Даже в темноте было видно, как он вспыхнул.

— Ты говоришь о рукоблудии? Нет, Виллему, на такое я не могу пойти, это грех, от него спинной мозг чернеет, это тебе всякий скажет.

— Глупости! Ничего страшного не случится, если иной раз от безвыходности человек сделает себе поблажку, — со знанием дела сказала Виллему.

«Да я сама могла бы помочь ему», — подумала она.

— Ни за что на свете! За это человека ждут вечные муки. Вот если бы ты… если бы ты позволила… только чуть-чуть…

Со стороны Йенса это было уже вымогательство!

«Доминик, где же ты? Спаси меня, Доминик!» — повторяла мысленно Виллему.

«От его слов я теряю власть над собой, — с ужасом подумала Виллему. Он мне никто, мне нет дела до его страданий, но с другой стороны он мужчина, и он так близко. Природа требует своего, даже если на вид это и неприглядно. Я не чувствую к нему влечения.

Но как же мне трудно отказать ему!»

— Йенс, лучше я встану, так не годится…

Йенс крепко держал ее. Не грубо, но умоляюще, он был в отчаянии.

— Я… я не нарушу твоей невинности… Я только прикоснусь…

«Господи, помоги мне! Как мне отказать ему? Как сказать „нет“, чтобы не ранить его? Будь на его месте любой другой мужчина, я бы немедленно