Башни Латераны 2 - Виталий Хонихоев

застегивая ремешки наощупь в темноте. Куртку. Подпоясался новым поясом с кинжалом, подаренным ему Куртом — тяжёлым, добротным, с резной рукоятью. Надел на голову шапку — обычную, войлочную, без пера. Теперь — плащ, ещё пахнущий сыростью после вчерашнего дождя.

Ему определённо нужно пройтись, проветриться, подышать свежим воздухом.

Осторожно, стараясь не скрипнуть половицей, он выскользнул из комнаты. Коридор был тёмным, только слабый свет луны пробивался сквозь щель в ставне. Лео замер у двери родителей, прислушиваясь — храп отца, тихое дыхание матери. Хорошо. Никто не проснулся.

Он спустился вниз, обходя знакомые скрипучие ступени, и выскользнул наружу, притворив за собой дверь.

Ночной воздух был холодным, влажным, пахнущим дымом и осенней листвой. Лео вздохнул полной грудью, чувствуя, как напряжение чуть отпускает.

Он поднял руку, подал магию в пальцы — привычное движение, как дыхание — сплёл их в узел и подвесил перед собой магический огонёк, освещающий путь. Маленький, тёплый, оранжевый. Ходить по ночам без источника света, будь то факел, светильник, лампа или вот такой магический огонёк — было нарушением закона магистрата, а в такое время — ещё и нарушением военного права. Патрули могли остановить, допросить, даже арестовать за подозрительное поведение.

Он грустно хмыкнул. Всё, на что его сил в Школе Огня хватало — подвесить такой вот огонёк. Ну ещё дрова в очаге экономить, управляя пламенем и заставляя гореть медленно и долго. Вот и вся магия Леонарда Штилла на сегодняшний день.

Жалкая магия для жалкого мага.

Ах, да, ещё есть Нокс.

Кот. Вернее — кошка, как выяснила магистр Шварц. Подумать только, он с ним столько лет, а так и не удосужился разглядеть половые признаки… наверное, потому что Нокс всегда был очень пушистым и никогда не гадил. Или просто потому, что он, Лео Штилл — невнимателен ко всему, кроме собственных переживаний.

Впрочем, это ничего не меняет. Для него Нокс — по-прежнему Нокс и всё тут. Его чёрный кот. Независимо от пола.

Правда, он его вот уже три дня не видел, что необычно для Нокса. Кот всегда возвращался, всегда был где-то рядом — на крыше, на подоконнике, у двери. Но не в этот раз.

Лео был невнимателен к его полу, а сейчас вдруг понял, что не замечал его отсутствие всё это время. Опять невнимательность. Опять эгоизм.

Думаешь только о себе, Штилл, — подумал он, шагая по улице к центральной площади. Нокс ни в чём не виноват, а ты его забыл. Или её? К чёрту путаницу, это мой кот, и он таковым останется. Надо будет его найти, вдруг с ним что случилось?

Улицы были почти пусты. Только изредка мимо проходили запоздалые прохожие — завёрнутые в плащи, с опущенными головами, спешащие домой. Лео обходил их стороной, не желая разговоров.

Он прошёл мимо «Трёх Башен». В таверне всё ещё праздновали — орали песни пьяными голосами, стучали кружками по столам, хохотали. Будут гулять всю ночь, затихнут только под утро. Кто-то расползётся по домам, кто-то снимет номера, а кто-то так и заснёт прямо за столом. Или под ним.

Победу отмечали уже третий день. Город выстоял. Враг отступил. Жизнь продолжается.

Но для Лео жизнь остановилась.

«Не вижу, с каких пор подобное является препятствием для хорошего некроманта…» — так она и сказала. Магистр Элеонора Шварц, преподаватель Школы Огня в Академии, уважаемый человек, одна из лучших теоретиков страны.

Что эти слова значат? Неужели она подталкивала его к тому, чтобы он попробовал поднять Алисию? Снова?

Но… тогда он действовал по наитию, он не знал, что будет. Как там у Святого Августина: «Прости им, ибо не ведают, что творят».

Но теперь… теперь он знает.

Он поднимет её — и что? Она снова будет сражаться? Снова будет убивать людей? Снова будет страдать, не помня, кто она?

Он же сам хотел ее упокоить, ну так вот она упокоена, лежит в каменном склепе в мраморном саркофаге, выстроенным за деньги города. На почетном месте сразу за часовней на новом городском кладбище. Каменные колонны, надпись на древнем языке «Безымянная Защитника Вардосы» и памятник — скульптура красивой женщины в латах и с мечом, смотрящей вдаль, словно в ожидании штурма.

Зачем поднимать ее? Разве она не настрадалась? Разве ее тело не заслуживает отдыха, а душа — небесного царствия? Теперь она похоронена по всем правилам, отец Бенедикт лично отпел ее и прочел проповедь над саркофагом. Склеп установлен на освященной земле, освящен еще раз, люди молятся за спасение ее души в церквях… и если так посмотреть, то он все-таки смог добиться того, чтобы Алисия была перезахоронена как положено.

Ему лично… да ему хотелось бы чтобы она снова была рядом, пусть и не совсем живая. В последнее время она начала подавать признаки того, что понимает происходящее, начала говорить — немногосложными фразами, но все же. Стала чаще гладить Нокса… как будто стала оттаивать, оживать…

Он поднял голову. Вот и городское кладбище. Ноги сами принесли его сюда. Я просто посмотрю, подумал он, у меня нет с собой лопаты, я не собираюсь ее поднимать. Я просто посмотрю… и помолюсь за ее душу. Наконец скажу ей спасибо. И попрощаюсь.

Он отворил ворота и прошел внутрь. Магический огонек продолжал освещать ему путь. Я не имею права поднимать ее, подумал он.

Он остановился перед памятником. Скульптура возвышалась над ним — высокая, вырезанная из белого мрамора, светящаяся призрачно в лунном свете. Девушка в латах, с мечом в руке, смотрящая вдаль. Черты лица были строгими, почти суровыми — мастер изобразил её такой, какой она была в бою: непреклонной, решительной, готовой встретить врага.

Но Лео помнил другую Алисию.

Ту, что улыбалась ему на рынке. Ту, что смеялась над его неловкими шутками. Ту, что всегда находила время поговорить, даже когда была занята. Он поднял глаз выше. Скульптор вырезал её волосы ниспадающими на плечи — длинные, волнистые, словно развевающиеся на ветру. В правой руке она держала меч — не поднятый для удара, а опущенный вниз, острием к земле. Левая рука была прижата к груди — к сердцу.

Как будто она защищает что-то. Или кого-то.

Лео шагнул ближе, разглядывая детали. На постаменте была выбита надпись на древнем языке: «Безымянная Защитница Вардосы». Ниже — ещё одна строка, более простая: «Она отдала жизнь за город».

Отдала жизнь.

Лео стоял, глядя на каменное лицо, и вдруг его пронзила мысль, острая и неожиданная —

— А чего хотела бы она сама? Он