Убей меня нежно - Юлия Вакилова

— И ты думаешь, я в это поверю? — словно в насмешку над всеми моими молитвами король скептически усмехнулся. — Оставленные тобой следы указывают на несколько иное развитие событий.

— Я действительно ничего не помню, отец — с трудом приподнявшись на локтях, из последних сил воззвала к нему я, в глубине души понимая, что тот уже все для себя решил, и осталось лишь подождать пару мгновений, прежде чем он озвучит окончательный приговор. Но все же я не смогла умолчать о главном: — Понимаю лишь одно: из-за меня погибли люди, пусть невольно, но я явилась причиной их гибели, — спустя долгую паузу я призналась, понимая, что не с тем собеседником делюсь мыслями, но отчаянно желая хоть кому-то излить часть своих переживаний: — И никто на целом свете не сможет наказать меня за это сильнее, чем это сделаю я сама.

Брови Киарана Первого сошлись в одну линию. Как и ожидалось, это откровение не произвело какого-либо впечатления на отца. Поджав губы, король, наконец, недовольно заговорил:

— Глупая девчонка! Если бы ты хоть могла знать, какие грандиозные планы нарушила своей самовольной прогулкой! Ты испортила все, что я с таким трудом готовил на протяжении нескольких месяцев.

Повисла тягостная тишина. Я устало опустилась обратно на подушки, желая лишь поскорее выслушать наказание и остаться в спасительном одиночестве. В этот момент в комнате раздался голос короля, подводивший итог:

— Я устал от твоего непослушания, Триана. Ты словно нарочно делаешь все, чтобы вывести меня из себя. В другой раз я бы, может, снова закрыл глаза на это неподобающее для королевской дочери поведение, но только не сейчас, когда на чаше весов находится благополучие моего народа. Заниматься твоим перевоспитанием поздно, потому я принял решение переложить заботы о тебе на плечи кого-нибудь другого. К счастью, такой человек нашелся быстро, и это настоящее благословение небес в ответ на мои молитвы.

Я подавленно молчала, осмысливая услышанное.

— Как только ты окончательно придешь в себя, я отдам тебя замуж за одного из своих вассалов — помнишь Дрогаса? Он смиренно согласился взвалить на себя это нелегкое бремя. Впрочем, если вспомнить трех его предыдущих жен, ему всегда с легкостью удавалось усмирять буйные дамские характеры.

Все, что могла в этот момент я делать, — это изумленно смотреть на отца, отказываясь поверить в эти безумные слова, срывавшиеся с его губ. Неужели он так просто сможет отказаться от меня? И самой же себе ответила: «Да, сможет», обреченно вспомнив серое морщинистое лицо сэра Дрогаса — одного из самых жестоких подданных короля, по слухам, всех своих жен до смерти запоровшего кнутом. И вероятность повторения их судьбы своей дочерью не пугала повелителя — эту участь я легко могла прочесть на суровом лице короля.

Но прежде я должна спросить его о том единственном, что имело смысл теперь, когда вся дальнейшая жизнь была окончательно определена. О том, что подсознательно не давало мне покоя все это время.

— Ваше Величество, позвольте задать вам последний вопрос?

Он с нежеланием кивнул, точно ожидая, что я наброшусь на него с мольбами о снисхождении и прощении. Но у меня не было сил для этого, все, что сейчас имело значение в моем крохотном опустошенном мире, — это вопрос, торопливо сорвавшийся с губ:

— Есть ли новости об Дэйкасе?

На мгновение я увидела, как веки короля дрогнули, скрывая вспышку боли, пронзившую его при упоминании имени сына. Он даже не стал уточнять, откуда мне стало известно об исчезновении брата.

— Нет.

И он резко вышел из комнаты, оставляя меня в полном одиночестве.

Потянулись серые дни, как один похожие друг на друга.

Я часами просиживала у окна, бессмысленно разглядывая такую с детства привычную картину: королевские воины неспешно тренировались, перекидываясь шуточками и усмешками; между ними, порой рискуя попасть под чей-нибудь разгоряченный меч, сновали расторопные служаки, спешившие по своим обыденным делам. Вокруг конюшни, что находилась чуть поодаль, но была прекрасна видна с высоты моего окна, резво перебирали копытами королевские скакуны, рядом бегали крестьянские дети, то и дело пытавшиеся подкормить их яблоками, несмотря на строжайший запрет главного королевского конюха.

А мне самой так хотелось выбежать на улицу, вдохнуть грудью свежий осенний воздух, улыбнуться последним теплым лучам солнца, в последний раз оседлать мою любимую Зарю! Однако распоряжение отца оставалось в силе: никаких прогулок без сопровождения даже в стенах дворца. А чтобы я не сбежала, у дверей комнаты теперь всегда дежурили королевские воины, подчиняющиеся прямому приказу повелителя, и на меня обращавшиеся внимания не больше, чем на досадную помеху. Ко мне не допускали никого, кроме пары слуг, которые, впрочем, ни разу не произнесли и двух слов, лишь молча приносили еду, забирали подносы с посудой и делали уборку. Я словно перестала для всех существовать, лишь из окна несколько раз мне удалось увидеть возле конюшен Меллана, но меня юноша разглядеть, конечно же, не мог. Единственным утешением стали книги, которые и спасали в минуты особенного уныния.

Почему все так сложилось? Я раз за разом раскладывала в голове произошедшее на мелкие детали и события, пытаясь определить тот самый роковой момент, положивший начало концу моего прежнего существования. Какой из поступков оказался решающим? Желание сбежать ото всех и в одиночестве оплакать исчезновение брата? Стремление взглянуть на загадочных воинов-вампиров? Или же настойчивое стремление спасти умирающего врага, пусть даже ценой своего благополучия? В тот момент я не могла знать, какие именно последствия повлечет за собой этот спонтанный поступок, но не могла не осознавать, что отец не оставит произошедшее без наказания.

Впрочем… если бы речь шла только о моем замужестве! В этом случае мои мысли едва ли были бы пропитаны такой горечью. Но стоило закрыть глаза и прислушаться, как, казалось, сквозь привычный шум дворцовой жизни пробиваются совсем иные звуки, которым не было места здесь. Я вновь слышала испуганное ржание лошадей, человеческие крики и стоны, звуки, с которыми умирали пришедшие по моим следам люди.

И неизвестно, как сильно затянула бы меня пучина тоски, если бы не один вечер, разом оборвавший все нити старой жизни.

Как обычно, я сидела в кресле у камина, молчаливо наблюдая за пламенем, пляшущим в очаге, и думала… Думала о пропавшем брате, о выборе отца, о своей жизни, которая так внезапно покатилась под откос из-за одной единственной встречи… Эти мысли стали постоянными спутниками, они сводили с ума невозможность что-либо изменить, заставляя раз за разом переживать тот роковой день.

Не в силах больше выносить гнетущее чувство одиночества и отчаяния, я настежь распахнула единственное окно, и комната мгновенно наполнилась густым дурманящим запахом роз. Из конюшен доносилось беспокойное ржание лошадей — на секунду я нахмурилась, не понимая тревожного поведения обычно спокойных животных, но рассеянно отогнала от себя эти мысли, вернувшись к привычным думам.

На землю медленно опускались сумерки, и во дворе замка уже никого не осталось: сегодня был объявлен очередной праздник, все усиленно делали вид, что никакой войны и в помине нет, и большинство слуг сейчас суетились на кухне и в тронном зале, прислуживая разряженным в пух и прах придворным дамам и их кавалерам. В некоторой степени, я была даже рада, что сегодня нет нужды спускаться к ним и весь вечер изображать радушную хозяйку, как приходилось делать обычно. Однако несмотря на привычное течение вечера на душе отчего-то было неспокойно: меня не отпускало гнетущее предчувствие надвигающейся беды, липкий страх просачивался тонкой струйкой, заставляя сердце биться все чаще.