Анабиоз. Сын зари - Дмитрий Казаков

— Сделаем. — Серега вновь кивнул, на этот раз уверенно.

Обратно к Приволжской Слободе спускались под опять начавшимся дождем, и на это у Кирилла ушли все силы. После обеда он какое-то время поспал, а затем начал обдумывать вечернюю беседу: как связно и просто изложить этическую систему для последователей Сына зари, о чем сказать четко, о чем умолчать, на что лишь намекнуть.

Возникло желание взглянуть на записи, начатые Серегой и продолженные Тимохой: есть шанс, что Кирилл что-то говорил на эту тему, и благополучно запамятовал. В прошлый раз, когда он пытался читать собственные изречения, ничего не вышло, но вдруг все обойдется, если кто-то будет цитировать его слова?

Мальчишку быстро отыскали, тот приволок с собой кипу разноразмерных листков.

— Рад служить Сыну зари! — пылко воскликнул он, оказавшись в комнате, и начал кланяться.

— Оставь. — Кирилл сердито махнул рукой. — Садись и читай, что вы там понаписали.

Тимоха осторожно опустился на стул, прокашлялся и начал:

— Сын зари сказал: семь дней князь мира сего искушал меня деньгами, властью и похотью…

Кирилл сжался, будучи готовым к тому, что закружится голова, а из подсознания вырвется настоящая лавина образов, слишком ярких и живых, чтобы он мог осознать хотя бы десятую их часть. Но мальчишка отложил первую страницу, заполненную почерком Сереги, взялся за другую. И ничего не произошло.

Похоже, «проклятие» действовало лишь в том случае, если Сын зари читал сам.

Кирилл расслабился и стал слушать.

Когда он в сумерках вышел во двор, народу там оказалось еще больше, чем вчера. Откуда-то натащили лавок, приволокли несколько срубленных стволов, всюду расселись люди, мужчины и женщины, молодые и старые. Глаза их горели древней, как само человечество, жаждой чуда.

Тысячи лет назад его желали еще землепашцы Междуречья и долины Нила. И всегда находился тот, кто им его давал, кто придумывал это чудо.

Двое бойцов из отряда Арсена явились на беседу с оружием, а между ними обнаружился незнакомый парень, усатый и лохматый, в армейском камуфляже. Стас устроился в первых рядах, среди женщин, вид у него был мрачный и усталый, глаза решительно блестели.

Кирилл начал с общих фраз, заговорил тихо, вынуждая собравшихся напрягать слух, тратить силы на то, чтобы разобрать слова. И только когда определил, что в достаточной степени завладел всеобщим вниманием, перешел к делу: к принципам, по которым предстоит жить его последователям.

Их не должно быть много. Вспомним Моисея с его десятью заповедями. Они не могут быть очень сложными, чтобы их запоминал сразу и всякий, но их тяжесть должна быть ощутимой.

Только тот, кто чувствует бремя религиозных запретов, поверит, что они и в самом деле божественны.

— …и тело ваше пусть получает то, что должно… Не лгите, и то, что вы ненавидите, не делайте это… Нет Творца, кроме Отца, и Иисус — сын его по Свету единородный — если человек повторит это свидетельство, то будет он как брат вам…

Тимоха записывал, орудовал карандашом еще какой-то молодой человек, сидевший рядом с Арсеном, остальные внимали в благоговейном и — островками — чуть скептическом молчании.

На этот раз Кирилл закончил, сделав Омовение Светом, чтобы показать, что изложенное сегодня — не просто слова, повод для размышлений, а заповеди Отца, обязательные для исполнения, и что тот, кто с завтрашнего дня нарушит хотя бы одну из них, будет считаться грешником.

Бывший журналист собрался уже дать знак расходиться, когда неожиданно подал голос Арсен.

— Посланник, можно вопрос? — осведомился он.

— Конечно.

Кирилл подобрался. Он понимал, что высокий и худой, немного похожий на Кощея глава «прибрежной» общины вовсе не верит в Сына зари, а из рациональных соображений терпит его на своей территории.

— Вот у нас есть упорный, не желающий раскаиваться пленник. — Арсен указал туда, где между двумя его бойцами сидел усач в камуфляже. — Что нам делать с ним: убить как врага истинной веры, который возьмет в руки оружие, стоит только ему вернуться к своим, или оставить в живых, чтобы он увидел наш триумф и преисполнился стыда за собственные заблуждения?

Это было что-то вроде испытания, и с какой целью его проверяют, Кирилл понять не мог. Наверняка в вопросе крылась ловушка, но он ее не улавливал, а прибегать к своему дару и «вспоминать», в чем тут дело, не хотел — слишком устал, в таком состоянии легко потерять контроль над собой, оказаться во власти видений.

— Наверняка он будет не один такой, и бойцы Дериева не раз попадут к вам в плен, — сказал Кирилл. — Нужно использовать их в деле или отпускать за выкуп, если майор пойдет на такое. Или заставлять работать на нас, благо дел в этом новом, изменившемся мире очень много. Но помните, что в доброте — начало жестокости.

Арсен прищурился, на лице усатого отразилось изумление, Стас покачал головой. Кирилл смог удивить если не всех, то хотя бы тех, кто внимательно прислушивался к диалогу.

Они ждали высокомудрых слов, а он свел дело к практике.

Слушатели начали расходиться. Кирилл остался стоять, вслушиваясь в их шаги, глядя в темное небо.

— Пойдем, — сказала оказавшаяся рядом Дина, и решительно взяла его за руку.

— Куда?

— Туда, где мы будем жить.

Девушка потянула его за собой.

Кирилл испытал вялое удивление, смешанное с неохотой тащиться куда-то на ночь глядя. Затрещали факелы в руках федайкинов, поплыл назад покосившийся забор с разросшейся около него малиной, зашлепали под ногами лужи. Они с Диной свернули раз, потом другой.

— Вот. Это будет наше, наше, представляешь? — В голосе девушки прозвучало торжество.

Дом, стоявший посреди небольшого, густо заросшего участка, был не особенно большим, и до сегодняшнего дня тут, похоже никто не жил. Но повсюду виднелись следы того, что здесь торопливо и яростно наводили порядок: свежая поленница, будка сортира рядом с кучей земли, расчищенные от кустарника дорожки.

— Я подумала, что не к лицу Сыну зари ютиться в чужом жилище, — твердо сказала Дина.

— Разумно. — Кирилл ошеломленно кивнул.

Честно говоря, он не ждал от столь юной и к тому же фанатично уверовавшей барышни такой практичности и никогда не натыкался в своих видениях ни на что похожее. Там встречались сплошь кровь и боль, величие и предательство, яркие, но слабо связанные с обыденной жизнью эпизоды.

В доме было протоплено, от небольшой печки веяло уютным теплом, всюду висели пучки какой-то пахучей травы, и их аромат перебивал сырую вонь брошенного жилища.

— Ничего себе… — протянул Кирилл.

Вслед за охранниками внутрь проскользнул «док», причем Дина заставила всех разуться. Вадим Степанович удалился после короткого осмотра, федайкины расположились на веранде, один и вовсе ушлепал наружу. И они остались вдвоем.