Бойся моей тени - Данила Пушкин

Как только я добрался до кабинета, я сразу понял, что Каяков дома. И буквально недавно был тут. Отворив тяжелые, очень красивые дубовые двери, почувствовал в воздухе аромат табачного дыма. На девственно чистом рабочем столе, который похоже никогда не использовали по назначению, стоял раскрытый ноутбук с логотипом в виде надкусанного яблока, а рядом пепельница, стакан и бутылка коньяка. Я такого и не видел никогда. Коньяка, в смысле. Хотя, странно, что я удивился именно коньяку, вон там в углу винный шкаф со всякими разными бутылками.

Внизу послышался шум. Кто-то вошел в холл с улицы. И, пыхтя и матерясь, стал подниматься. Я прикрыл дверь. Осмотрелся. И уселся кресло с высокой спинкой за столом, ещё хранящее тепло хозяйской задницы. Теперь дверь от меня закрывал стол. Я поерзал. Нет, что-то не то. Пересел в “гостевое” кресло у темного провала холодного камина. Теперь я сидел вполоборота ко входу. Я развернул кресло, на секунду замерев от тихого скрипа. Но вроде никто ничего не заметил. Уселся. Кресло оказалось глубже, чем казалось. Я в нем буквально забарахтался, пытаясь принять зловещую позу. Короче, я едва успел плюхнуться в кресло, когда Каяков вошел.

Со мной сыграли злую шутку голливудские фильмы. Я то думал, что это будет мега круто, если он такой входит, а я такой тут сижу. В темноте. И фразочку уже заготовил: “А курить в доме плохой вкус, Семён.”. Или он не Семён? Опять забыл.

В общем, как только Каяков вошел, быстро стало не до разговоров. Двери у него хорошие. Ни щёлочки, чтобы хоть лучик света прошел. Наверно, с шумоизоляцией. Распахнулись двери неожиданно и, первое что случилось — меня напрочь ослепил свет фонарика его телефона. Вообще наглухо. Так мне глаза засветил, я полчаса потом проморгаться не мог. Каяков тут же увидел меня, в вязанной шапочке-маске, купленной опять же в первом попавшемя магазине, с синими полосками и маленькими оленями (хорошо я хоть бумбончик не поленился оторвать). Я жалко съежился в кресле, пытаясь закрыть глаза от яркого света. Хозяин дома громогласно заявил:

— Э, нна.. Ты чо, ссс… — Каяков среагировал раньше, чем договорил. И раньше, чем обдумал ситуацию до конца. Вместо того, чтобы рвануть к людям, он напал. Видимо, сработали какие-то его внутренние установки. Он бросился ко мне, с разбегу пнув ногой в грудь. А потом накинулся и попытался заломать руку. Наверное, чисто на инстинктах действовал.

Его подвела его самоуверенность. Слишком давно он был важным и большим человеком. И слишком редко тренировался. Сейчас он был толстым, низеньким, лысым человеком с обрюзгшим лицом. Еще и слегка выпившим. Его удар ногой получился смазанным и слабым. А вот попытка захвата у него вышла куда более опасная.

Но опять же, оттуда, откуда и умение владеть мечом, у меня было представление о том, что делать в таких случаях. И опять это было мало похоже на самбо или спортивную борьбу. Я скрючился, пряча руки, и схватил его за яйца. Такой себе прием, яйца всегда упрятаны минимум за двумя слоями одежды. Тут знать надо, как правильно. Я знал. Каяков охнул и захлебнулся ругательствами. Перестал пытаться выкрутить одну мою руку руку, и схватился за другую, которая выкручивала ему яйца.

Правильные приоритеты не всегда очевидны. Особенно, если тебе выкручивают яйца. Я вскочил с кресла, толкнул его. Вернее, толкал, пока Каяков не упал. А потом уселся сверху и начал душить. Как в старых фильмах, двумя руками, схватив за горло. Никаких захватов шеи на сгиб локтя. Кстати, оказывается, это удобно. Важно правильно положить руки — большие пальцы по обе стороны от трахеи, так, чтобы они давили именно на воздуховод под ней. А остальные пальцы буквально вцепляются в саму шею, что тоже дискомфортно удушаемому, зато надежно для душащего. На мне были кожаные перчатки, чтобы не оставлять следов. Душить в них не очень удобно, но я все сделал правильно, поэтому у меня получилось. Нет, конечно моя жертва потрепыхалась. Каяков пытался резкими ударами сбить захват с шеи, ударить меня в печень, просто выгибался подо мной, надеясь скинуть. Единственное что у него получилось — немного посипеть пару раз, сквозь сдавленное горло. Может, будь Каяков посильнее физически, то у него что-то, да получилось. Увы, я сидел на нем крепко, и душил яростно, как голодный сомалиец поймавший рыбу. Он потрепыхался и затих. Я, тяжело дыша, сполз с тела. Отдышался. Понял, что Кенни и Хемчик никого не жрут. Потрогал пульс у своей добычи. Хозяин дома был все еще жив. Я выключил фонарик на его телефоне, который продолжал пугать моих теневиков.

— Хера ли вы нежные такие! — с досадой прикрикнул я на них. Теневики никак на это не отреагировали.

Я оставил Кенни рядом с собой, а Хемчика отправил искать других людей в доме. Сам достал из рюкзака скотч. С трудом усадив на кресло Каякова, я примотал его за руки и за ноги. И даже по груди прошелся несколько раз, фиксируя тело к спинке, чтобы вперед наклоняться не мог, кресло расшатывать. Хорошая получилась конструкция, цельная.

Утомился я от всего этого, и устало опустился в другое кресло. Посидел, отдохнул. Вернулся Хемчик, доложил, что в доме больше никого. А в доме для слуг пять человек, трое спят. Хорошо. Молодец Хемчик, не тупой и инициативный, понимает контекст ситуации.

Я встал, поправил съехавшую набок маску. Взял со стола бокал с коньяком. Вдохнул дивный аромат. Дуб, сладость, цветы. Как будто волшебство в стакан налили. Долил из бутылки еще. Вернулся и плеснул коньяк в лицо своему пленнику. Он вздрогнул, захрипел, открыл глаза.

— Ну здравствуй, — сказал я, стоя наготове с кляпом. Ночь, сейчас если орать начнет, вся округа сбежится. Все равно заняться нечем больше, света же нет.

Каяков потратил секунды три на то, чтобы прокашляться, просипеть, “И тебе не хворать”, и тут же перехватил инициативу в разговоре:

— Ну, говори, чего надо?

Честно говоря, я даже растерялся. План был прост — прийти, нппугеть соими "чертиками" до чертиков. А если не получится — взять и убить. Но вот сейчас, когда он сидит передо мной связанный, я просто не смог. Я затолкал ему в рот кляп. Примотал скотчем. Постоял рядом, тяжело дыша. Казалось бы, проще простого. Вон Кенни