Где я? - Сергей Тишуков

— Мария Андреевна, голубушка, дайте академику какой-нибудь энергетик, чтобы наш главнокомандующий пришёл наконец в чувство, — вежливо обратился Геворкян, но все уловили, какая уничижительная насмешка прозвучала в его просьбе.

Сафонова не ответила, и профессор переключил внимание снова на Ломова.

— Я понимаю, что вас никто не осудит, если вы выведете отряд обратно к Бункеру. В любом случае у криминалистов, медиков и психологов будет масса работы на ближайший год. Аналитики вконец сломают голову, пытаясь встроить наши изыскания в существующую гипотезу. Следовательно, перспектива повторной экспедиции отдалится лет на пять, пока кто-то наверху не найдёт в себе смелости взять ответственность за риск. Всё так и будет, если мы не получим железобетонные данные, доказывающие безопасность повторного рейда в Зону. Мы сейчас здесь. Внутри локации и можем принимать решения самостоятельно. Мы сейчас демиурги, создающие реальность для будущих поколений! Вы же не бюрократ, Дмитрий Дмитриевич? От вашего решения зависит будущее проекта!

— Моя задача — обеспечить безопасность и вернуть всех живыми, — быстро сказал Ломов, но в голосе явственно ощущались нотки сомнений.

— Хотите, мы проведём референдум? — продолжал давить Геворкян, — Нас мало. Каждый сможет высказать своё мнение и проголосовать за один из вариантов. Предложений два. Либо прорываемся с боем к Бункеру, либо продолжаем рейд, согласно установленного маршрута. Даёте добро?

Почувствовав внутренние терзания командира, слово взяла Сафонова.

— Я понимаю ваш энтузиазм, Проф. Хотите почувствовать себя в шкуре первооткрывателя? Вроде Джеймса Кука? Высадиться на острова Полинезии и осенить туземцев благодатью своего присутствия? Не забывайте, что аборигены съели Кука.

— Вы что-то путаете, милочка! — засмеялся Геворкян, — Капитана Кука никто не кушал. Он погиб на Гавайских островах, решив поучаствовать в местной войнушке.

— Это вы путаете, проф! Вы предлагаете нам поучаствовать в местном конфликте, забывая, что нас ждёт в итоге. Мы не имеем права вмешиваться, нарушая паритет сил в пользу одной из сторон. Наше мнение может оказаться предвзятым, что изменит ход истории. Вы проснулись и внезапно почувствовали себя Богом? Или, начитавшись либеральной белиберды, захотели стать прогрессором?

— Единственное, что я чувствую, — это антипатию к моему предложению. В вас, милочка, говорит инстинкт самосохранения. Взгляните на ситуацию с точки зрения науки.

— Прежде всего, я вам не милочка, а капитан внутренней разведки. Моя подготовка указывает на недопустимость необдуманного вмешательства в местные разборки. У нас нет сведений о сторонах конфликта. Мы не знаем их целей. У нас нет возможности анализировать происходящее. Голосование считаю бесполезным. Во-первых, вас меньшинство, во-вторых, у нас не демократия. Призоры такие же военные, как и мы. У них есть свой командир и свой приказ, выполнять который они обязаны. И обращайтесь ко мне согласно установленной формы.

— Извините, Мария Андре… эээээ… Манюня, я не хотел вас обидеть…

Геворкяну не дал закончить фразу Танк.

— Пешня, разреши обратиться?

— Обращайся, — взяв себя в руки, сказал Ломов.

— Бойцы СОБРа закончили чистку своего оружия, — сержант приблизился к командиру, нависнув над профессором как утёс над пляжем, — Сейчас соберу пукалки учёных и дам команду почистить их. Разрешите выполнять?

Сержант намеренно напомнил всем, что он и его люди, являются бойцами спецподразделения, а не какими-то цириками из службы исполнения приказаний.

— Разрешаю!

— Гражданин Геворкян, предъявите закреплённое за вами ружьё «Сайгак».

Заглядывающий, через плечо Ломова в карту, профессор вздрогнул и боком выбрался из-под утёса.

— Следуйте за мной, Танк. Я покажу, где ружья научного состава.

Собрав оружие из отдельной пирамиды, Танк вернулся и вывалил дробовики на край стола.

— Разбирайте, — скомандовал он своим бойцам.

— Личное тоже не забудьте, — напомнил Ломов, доставая из нагрудной кобуры «Ворон». Затем отстегнул с бедра тяжёлый «СТ» седьмой модели, созданный исключительно для комсостава, и приступил к более ювелирной работе.

Геворкян к столу не вернулся. Сначала попробовал растормошить своего вечного оппонента Зорина, но тот категорически отказался вступать в альянс с профессором. Он ещё был под впечатлением смерти Савостина и понимал, что по возвращении с него спросят за гибель минералога. Спросят, конечно, со всех. Прежде всего с командира «Песчаных Эф», однако Савостин был в непосредственном подчинении его, Зорина, и то, что он недосмотрел, обязательно аукнется.

Потом Геворкян попытался уязвить академика, вызвав на научный спор. Видимо, профессор решил, что на этой почве самолюбие Зорина восстанет и стряхнёт с себя апатию, замешанную на чувстве вины.

Этот манёвр тоже не сработал, и профессор уселся на свой коврик, демонстративно отвернувшись от всех.

В половине седьмого Забелина заёрзала на своём месте, с недоумением разглядывая сопящих от напряжения мужчин. Видя, что её возня никого не привлекла, поинтересовалась:

— Мы завтракать сегодня собираемся? Если все заняты, могу сама приготовить чего-нибудь вкусненького. Дмитрий и Вазген помогут. Да, мальчики?

— Отставить! — тихо, но внушительно произнёс Ломов, — Сейчас закончим и Манюня выдаст каждому по протеиновому батончику. Запьёте тонизирующим травяным сбором, с небольшим химическим ингридиентом. Для снятия тревоги и придания мышцам нужного тонуса.

— Пендалин называется! — раздался в динамиках хохот Мельникова.

Хохмачу надоело молчать и он решил напомнить о своём существовании.

— Отставить, Гизмо! Соблюдать режим радиомолчания.

— Командир! — дурашливо захныкал Родион, — Вы же не хотите, чтобы мой ствол заклинило в бою? Готов принять чистый и смазанный, а свой передать на клининг в ваши опытные руки.

Ломов улыбнулся и сказал:

— Попаданец, Лишай, приготовиться к приёму смены.

Затем повернулся к Танку.

— Выбери двух бойцов. Пусть лезут на крышу и наблюдают за обстановкой.

Танк кивнул. Указал на Кинолога и Бродягу. Затем присел под проломом и сцепил ладони в замок. Оба призора, получив ускорения снизу, оказались подхваченными с крыши и вскоре, под уползающими в точки наблюдения телами, зашуршал песок.

Сверху свесилась голова Ли Шаня. Осмотрелась, рассчитывая траекторию спуска, чтобы не задеть никого в помещении. После чего сам боец, словно завершая движение подъёма — переворота, спрыгнул на песок. Следом, в точности повторив действия товарища, явился Золотарёв.

— Кинолог на месте, — раздалось в динамиках, — Приступаю к наблюдению.

— Бродяга на месте, — продублировал напарник, — Приступил к наблюдению.

Указав на место за столом, Ломов вышел из схрона.

— Гизмо, — позвал он, — Оставь позицию и выдвигайся в сторону убежища. Сахраб, прикрой парня.

— Есть, — отозвался араб на «Лестнице в небо», — Куда тебя понесло, Гизмо? Вернись, придурок, я всё прощу!

По последним словам Ломов понял, что старлей шутит, хотя в схроне многие напряглись.

— Контрольный обход, — доложил Мельников, — Разрешите высказать свои соображения?

— Валяй, парень, — разрешил командир, — У нас централизованная демократия.

— Вчера и ночью, ощущалось постороннее присутствие. Едва рассвело оно пропало. Сейчас проверил — это не ночные страхи. Чётко видны следы огромных собачьих лап.

— Точно собачьих? — уточнил Ломов.