Сказка из Ленинградской коммуналки - Ася Логинова

– Не пудри мне мозги, скажи, кто именно, – ответила я, и в моей голове пронёсся резкий звон. – Хватит.

– Ну же, не противься мне. На самом деле ты похожа на меня, но слишком слаба, – раздался скрипучий голос Хайдена внутри моего сознания, и я крепко зажмурила глаза. Вместо темноты я увидела сестру в её обыденной серой толстовке. Емеля стояла посреди главной Ротонды и протягивала Денису записку с желанием.

– Убери, – прохрипела я и, распахнув веки, увидела младшую Сазонову, а на её бледном лице была мерзкая ухмылка.

– Нравится? – спросила Емельяна, громко рассмеявшись. Я закрываю лицо руками и, пятясь назад, отхожу к стене.

– Это не ты, не ты. Кто угодно, но только не ты, – начала говорить я, сглатывая ком в горле. В ушах опять звенит, сердце бешено колотится, я пытаюсь восстановить дыхание, отгоняя мысли о Емельяне. Она непохожа ни на какую Тень. Емеля не одевается в серые невзрачные вещи, лицо у неё не болезненно-бледное, и в последнее время у неё не было ухудшений состояния здоровья. Конечно, это не может быть Емеля.

– Что же ты так переволновалась, Дашута, – Хайден попытался сказать ласково, но из его уст это больше звучало издевательски.

– Емельяна не предатель, – отозвалась я, убирая руки с лица. Хайлов крепко взял меня за шею и приблизил к себе, с интересом рассматривая мои глаза. Что он в них мог увидеть? Боль и страх. Боль из-за того, что слова Дениса слишком похожи на правду, и страх, потому что я могу ошибаться.

– Она пришла на Ротонду загадать желание. И знаешь, что она написала в своей записке? – спросил Денис, выжидающе смотря на меня. Я кивнула головой, желая получить любой аргумент в пользу того, что Хайлов описывает не мою сестру, а какую-нибудь Глашу из Желтогорска. – «Я хочу, чтобы он любил меня до конца наших дней и всегда был рядом со мной».

– Хайлов, хватит мне врать, этого быть не может, – истерически засмеялась я, отведя взгляд в сторону. Емельяна готова была пойти на многое ради Дани, но чтобы на предательство – никогда. Хотелось бы думать мне. Но зная Сазонову, она могла сделать всё ради утраченного кусочка счастья, в этом мы были чрезвычайно похожи. – Я сама разберусь со своей сестрой. Ты обещал мне сказать, где Юлиана.

– Ох, моя милая Даша, увы, её ты увидишь только тогда, когда я этого захочу. Думаю, сейчас у тебя есть более важные дела, – ответил мне Хайден и, нагнувшись, поцеловал в висок. – Буду ждать встречи.

– Хам, – только и успела сказать я, как вдруг оказалась посреди квартиры Союза Нечисти. Перемещение в пространстве человека без его согласия – это, между прочим, статья магического кодекса. Но Хайлову наши законы до лампочки, поэтому мне оставалось лишь растерянно смотреть в правый угол гостиной. В нём всё также сидела Емельяна, такая зажатая, похудевшая и осунувшаяся, она, сгорбившись, смотрела на карту Петербурга, отмечая какие-то точки. Такая маленькая, вымотанная, родная, но выбравшая не тот путь. Потерянная. Это я виновата, что так запустила её, позволила тогда уехать в Крым и ничем не смогла помочь. Каждая пролитая Емельяной слеза – это только моя ответственность. Но почему-то за то, какая я плохая сестра, страдает Сазонова, а не я. Лучше бы я тогда пришла на Ротонду, положила бы эту записку и стала бы козлом отпущения, чем моя маленькая девочка. Емельяна почувствовала мой взгляд и подняла свои глаза. Пустой взгляд, лишённый всяких человеческих чувств. Она побита жизнью, ссадин и синяков не сосчитать на её теле, но мне так хотелось бы, чтобы сквозь её раны шёл свет. И он иногда проявляется в ней, как, например, сейчас: она попыталась изобразить полуулыбку. Кривую, изнеможённую, но постаралась.

Емеля в первую очередь моя сестра, а потом уже злодейка. Моим единственным желанием было сейчас самой навесить на себя наручники, закрыться в темнице, только лишь бы улыбка осталась на лице Емельяны. Сазонова, она же и так вся поломанная, выдохшаяся, куда ещё хуже-то? Мне жалко её, мою маленькую сестру, которая так любит акацию и яблочный зефир. Какой же она монстр? Я – монстр, это я допустила ошибку в воспитании Емели, меня забирайте, но не её только.

– Даша, ты что застыла? – спросила Ягиня Виевна, похлопав меня по плечу. Я потерянно посмотрела сначала на увлечённую картой сестру, потом на Ягу и тяжело вздохнула. – Давай работай, Юля сама не найдётся.

– Слушаюсь, – отвлечённо ответила я и, устало потерев глаза, прошла вглубь гостиной. Сейчас нужно было найти Вяземскую любой ценой, а потом уже заниматься сестрой. Да, так будет правильно.

Вокруг было очень шумно, ощущение, что все как будто бы специально кричали до звона в барабанных перепонках. Я не могла разобрать ни слова в этом круговороте, но в то же время отчётливо слышала каждый звук: шмыганье Водяного, скрип карандаша по бумаге, неловкий кашель Колобка, перелистывание страниц, шорох карт Пиковой Дамы. Всё происходящее здесь очень давило, сковывало движения и диафрагму. Я подошла к стенке и медленно сползла по ней вниз, поудобней устраиваясь на полу. Крепко прижав колени к телу, я нащупываю в кармане чёрных джинсов наушники. Резкими и дёргаными движениями я достаю их и вставляю в уши, лишь бы шум вокруг затих. Включаю громкость на максимум, мелодия какой-то неизвестной песни разливается внутри меня, а картинка перед глазами становится менее удручающей. Теперь я их не слышу. Сейчас я успокоюсь. Только вот когда перестаёшь слышать или слушать окружающий тебя мир, то ты встречаешь куда более страшного врага – свои мысли. Они не будут неприятно шуршать и фыркать, но вот есть тебя изнутри – это их любимое занятие.

Моё сознание окутывают воспоминания о криках Саши, о разговоре с Хайденом и о том, как моя сестра продала весь мир ради своего желания. Становится душно. Я оттягиваю горловину бадлона, устало закрываю глаза и кладу голову на колени. Сижу так несколько минут или часов, даю шанс своим же мыслям погубить меня сейчас, а не мучить ещё пять сотен лет, но они не хотят уничтожать меня так просто. Они останутся со мной надолго и будут приходить в кошмарах, в воспоминаниях наяву, станут поджидать за каждым поворотом. Становится липко. Стягиваю с волос резинку и поправляю их рукой, а мои пальцы застревают в колтунах. Открываю глаза, чтобы поправить локоны, которые были такими же запутанными, как и всё внутри меня, но мой взгляд зацепился за подскочившую с кресла Пиковую Даму. Она быстро подозвала к себе Ягу и начала что-то показывать ей на дне чаши с кофейной гущей. Ягиня хмурится, снимает очки и задумчиво смотрит куда-то в сторону. К женщинам подбегают Водяной и Колобок, они начинают что-то расспрашивать, но Яга будто бы их не слышит, смотря в упор только в одну точку. И точку эту зовут Тень. И точка эта – Емельяна Сазонова. Мне не видно отсюда выражения лица сестры, я лишь заметила её испуг, когда она резко встала со стула и побежала в сторону выхода, но там её схватили двое молодых ребят из академии. Емеля пыталась отбиваться от них, била по ногам и дёргалась, но Ягиня быстро нацепила на её руки сковывающие заклятия, лишающие магии. В случае с Сазоновой они отобрали у неё и последние силы. Она, как тряпичная кукла, повисла на руках держащих её парней и обречённым взглядом оглядела помещение. Емельяна наткнулась на меня и жалобно посмотрела, всем своим видом взывая о помощи.

– Прости, – одними губами прошептала я, когда Емелю начали уводить из гостиной. Я не спасу. Тут даже я, которой не страшно ничего, стала бессильна. Волшебство не решает всех проблем, оно создаёт только больше новых. И почему-то все они решили свалиться на меня разом и одним большим комом.