Лезвие власти - Андрей Гальперин

— Мне необходимо все обдумать, барон…

— Конечно, Ваше Высочество. Только, прошу вас, не затягивайте этот процесс. Этой стране нужен сильный король…

— Да. Под пятой Атегатта… Скажите мне, барон… Вы служите Императору?

— Нет, Ваше Высочество… — молодое, красивое лицо барона стало серьезным, взгляд потемнел. — Мы служим Империи…

86

— Что-то здесь не так… — Аттон остановился и прислушался к звукам леса.

— Можешь не вслушиваться, поблизости никого нет…

— Что-то не так… — повторил Аттон. — До входа в подземелье осталось стрел десять. Здесь должно быть полно снующих разведчиков…

Мерриз встал во весь рост. Его голову украшало странное подобие шапки, сотворенной сгорбленным целителем из всевозможных лечебных корней и трав.

— Есть люди на западе, немного… Возможно, еще на севере, но я не уверен.

Аттон пристально посмотрел на него.

— Как это у тебя получается? Может, научишь?

— Это так не объяснить. Послушай, Птица-Лезвие… У меня нехорошее предчувствие… Нас могут ждать…

— Кто, рифдольцы?

— Нет. Рифдольцы так не передвигаются. Они ходят скользящими шагами, не задевая ветки, и всегда держат под рукой оружие. На пустошах рифдольский разведчик выпустил в меня две стрелы подряд раньше чем я заметил его движение… Это не солдаты и не крестьяне. И не рыцари, тем более… Кто-то очень осторожный, но не привыкший к густому лесу… Монахи. Или люди твоего хозяина. Или и те и другие… Плохое предчувствие…

— Засада? Ты предлагаешь повернуть?

— Повернуть? Нарушить обещание, вырванное у нас под угрозой? Нет… Я хочу знать, чем закончится эта история… Из-за которой я получил, между прочим, отречение… Из человека, наделенного огромным могуществом, я в одночасье, превратился в изгоя, в мишень для любого адепта, желающего получить повышение.

— Ты просто стал на пути истины… Как и я, как мой отец…

— У тебя странное представление об истине.

— Не менее странное, чем у твоего настоятеля. Легенда для всех есть истина для круга посвященных, и наоборот…

— Пока этой истинной не воспользуются. Жаль, что мы попали в этот самый круг.

— Это потому, монах, что и тебя и меня терзали сомнения, в правильности выбора… А сомневающийся хуже самого опасного врага, чьи намерения всегда, как на ладони.

— Ты умнеешь со скоростью стрелы, воин. Как говаривал наш добрый друг Файя.

— Спасибо, монах… — Аттон прислушался, только не говори мне, что уже знаешь о том, что сюда кто-то идет…

— Идет один человек, и не сюда, а вон к тем камням… — Мерриз указал рукой на скалу напротив. Давай убираться отсюда… Есть еще пути к входу в подземелье?

— Не знаю… Я никогда не был в этих краях… Об этой дороге я узнал от знакомых охотников за головами, еще когда переходил границу с Марцином. Местонахождение самих катакомб рифдольцы тщательно скрывают. Ловцы говорили о том, что входов несколько, все они хорошо укрыты, и разбросаны по всей территории Ульсара. Все они охраняются. И лишь один из них ведет в усыпальницы древних правителей. Мне описали дорогу через Туан к плато, и один из наиболее вероятных входов.

— Катакомбы Ульсара дело рук кобольдов. И над входом в усыпальницу должен быть Священный Знак Кобольда — ущербная луна в окружении звезд… — Мерриз, прищурившись, смотрел на возвышающиеся вдалеке скальные уступы.

— Я не удивляюсь монах, ничуть не удивляюсь, тому, что ты об этом знаешь… И все-таки, меня беспокоит то, что нет и намека на рифдольцев. Скажи мне, все святые братья имеют такое чутье, как у тебя?

— Нет. Я вырос на севере Анбира, на пустошах Линглаора. Мой отец был траппером, охотником на алмазных змей. Алмазные змеи — страшные и коварные твари. Все мои предки, со времен завоевания, охотились на змей. Там, на пустошах, среди голых скал, и в непрерывном вое ветра столетиями вырабатывалось это чутье. Но у моего отца было много детей, и в очень голодный год, он отвез меня и моего брата в Рифлер, в монастырь. Брат умер по дороге от голода, а я выжил. В монастырской школе сразу обратили внимание на то, что я заранее знал, когда придет святой отец, и много ли вина он вольет в себя, посетив с проверкой погреба. Меня начали таскать к инквизиторам, и все бы закончилось плохо, но тут за мной приехал сам Отец-Настоятель, я правда это плохо помню, потому что заболел холерой. Но опять выжил, хотя полегло все население монастыря. Так я и оказался в Обители…

87

— Из вашего заявления, господин посол, следует, что Великий Герцог Фердинанд напал на земли подданных Империи, только потому, что просчитал необходимым нанести превентивный удар по королевству?

Император Конрад, облаченный в простые, окрашенные в белый цвет, кожаные доспехи мечника, восседал на троне и спокойно смотрел на стоящего перед ним аведжийского посла. На коленях Императора покоился высокий боевой шлем, единственным украшением которого был гравированный герб Атегатта — меч, рассекающий камень. Справа от трона стоял, опираясь на огромный двуручный меч, облаченный в полный доспех генерал Коррон. По левую руку стояли арион-маршалы Империи Циклон и Севада, в белых парадных мундирах. Долла в сером, шитом серебром плаще, приклонил колено и встал гордо подняв голову.

— Ваше Величество! Мой правитель, как никто, заинтересован в сохранении стабильного мира. Но, король Венцель, неоднократно предпринимал попытки захвата восточных провинций Бадболя и Данлона, используя наемников и предателей. Великий Герцог посчитал необходимым обезопасить свои границы, ведь Прассия, будучи уже составной частью Аведжии, вплотную примыкает и к Данлону, и к Бадболю…

— Я не считаю это существенной причиной, для нападения на государства, лежащие в границах Империи, господин посол… Вынужден констатировать, что Аведжия вероломно напала на Империю. Ваш герцог не делал официального заявления об объявлении войны, не так ли, господин посол?

— Да, Ваше Величество…

— Все курьеры Империи, отправленные в Циче, бесследно исчезли. Так же, нет никаких известий о судьбе маркиза Им-Чарона… — Конрад пристально посмотрел на посла. Долла, понимая, что речь идет о его собственной жизни, лишь слегка склонил голову. — Могемия и Боравия лакомый кусок, господин посол. Но Аведжия может столько и не проглотить… Вы свободны. Я дал слово Императора покойному графу Россенброку, что сохраню вам жизнь. И я сдержу своё слово. В канцелярии вы получите официальные документы на высылку. Маршал Циклон! Обеспечьте господина посла эскортом до Марцинской Марки… — Конрад махнул рукой, в знак окончания аудиенции. Долла склонил колено и, поднявшись, прикоснулся копчиками пальцев к переносице.

— Вы великодушны и преисполнены благородства, Ваше Величество! Старый канцлер, упокойся его душа у ног Иллара, был прав… Вы будете воистину Великим Императором. Позвольте мне удалиться.

— Вы храбрый и мудрый человек, господин посол. И я доверю вам важную миссию. — Конрад посмотрел на Коррона и на арион-маршалов. Долла замер, весь во внимании. — Я доверю вам, документ, с официальным объявлением войны. Я, Император Лаоры, князь Атегаттский Конрад Четвертый, объявляю Великому Герцогу Аведжийскому, герцогу Ганфа, ландграфу Прассии Фердинанду Восьмому, войну…