Путь из леса - Доминик Пасценди

Стали грузиться, сначала затаскивая тяжёлое, потом коней. Потихоньку заводили на суда и воинов, и тут снова вылезло неожиданное: гаррани, оказалось, жутко боятся моря. Пришлось уговаривать, и удалось уговорить почти всех — кроме нескольких десятков, которые, только завидев шаткие сходни, падали на колени и молили Доранта их от этого избавить.

В их число, к огромному удивлению комеса Агуирры, попал Асарау, сын Кау, сына Вассеу:

— Дорант-эр, не заставляй меня! Я лучше снова встану к столбу пыток у альвов, чем взойду на это, что качается и хлюпает в воде! Я знаю, там, где вода сливается с небом, нету дна, и если уйдёшь в воду — это верный конец!

Гаррани живут в лесах, где самая глубокая река — по пояс, а озёр и вовсе нет. Плавать они не умеют, отсюда и страх перед водой, не имеющей дна.

Дорант не стал настаивать. В конце концов, Асарау останется при Харране, может, сумеет тому помочь.

Как ни странно, узнав как-то о намеченном отплытии, пришли альвы, которых Дорант как раз собирался оставить в Фианго. Не без труда удалось понять, что они не собираются нигде быть без Доранта, потому что доверяют из людей только ему. Он попытался скинуть их на остающегося Асарау — не получилось, несмотря на то, что с тем общаться альвам явно было проще, чем с самим Дорантом, как бы он ни старался научиться их языку.

Это, однако, была самая мелкая из проблем.

Гораздо сложнее было решить, на каком из имперских кораблей плыть Императору. Дорант склонялся к «Прекрасной Лони», которая ходила быстрее всех участвующих в походе судов и могла, при необходимости, оторваться не только от них, но и от почти любого корабля — что имперского, что гальвийского, — захоти тот её преследовать.

Но она была меньше и слабее вооружена, чем «Прекрасная Саррия», и в конце концов, решили, что Император пойдёт на флагмане.

Ещё ушло какое-то время на то, чтобы заказать в Фианго императорский штандарт для «Прекрасной Саррии». Герб императорского рода, будь он проклят! На него просили не меньше двух дней, потому что сложный, а у местных ремесленников мало опыта в таких делах.

Но без штандарта плыть было невместно, и пришлось согласиться на эти два дня. Дорант прекрасно понимал, что они легко растянутся до трёх, если не четырёх. А куда деваться?

В довершение всего наместник Фианго каваллиер Гасетт пригласил Императора с ближними посетить местный театр (а в Фианго был-таки театр), где знаменитая на всю Марку труппа Бегилона давала оперу «Атерче победитель».

Ещё целый вечер прахом, самое продуктивное время.

3

Организация посещения театра выросла в целую историю. Во-первых, нужно было соблюсти придворный церемониал, который был сложен, напыщен и полон условностей, кои нельзя было обойти никак, чтобы не осквернить святыни. Дорант от души пожалел Йорре, которому, с его больной ногой, придётся стоять и ходить куда больше, чем он мог себе позволить без неприятных ощущений.

Во-вторых, в театр не допускались люди с боевым оружием. Но поощрялось церемониальное, облегчённое и украшенное. Ни у Императора, ни у Доранта, ни у кого из тех, кто пришёл в Фианго вместе с ними, такого, разумеется не было. И это создавало угрозу безопасности Императора. Местный гуасил клялся, что его стража обеспечит защиту — но Дорант не знал этого гуасила лично, видел его всего два раза и не имел оснований ему доверять.

Пришлось просить Венеу, сына Оррау, сына Аллеу, чтобы дал шестерых гаррани из самых надёжных, и чтобы они были внимательны и готовы, случись что, закрыть Императора своими телами. Дорант объяснил, как они должны стоять и ходить, и — что обошлось ему гораздо дороже по части спокойствия — объяснил Йорре, как тот должен себя вести, чтобы его можно было защитить. Юноша всерьёз воспринимал такие понятия, как «умаление чести» и «доблесть рыцаря», что в его статусе и положении было уже даже не смешно. Пришлось прикрикнуть, пользуясь тем, что разговор был наедине, и, когда парень обиженно заткнулся, подробно рассказать, что на самом деле на кону, что такое ответственность и что такое обязанности Императора.

Йорре впечатлился и полдня ходил задумчивый. Дорант предвкушал, когда Император начнёт интересоваться, нельзя ли соскочить, но так и не дождался. Чему на самом деле был рад, потому что Император, который понимает, что власть — это обязанности и ответственность, а не абстрактная честь, лучше, чем тот, которому на это наплевать.

На всякий случай Дорант прихватил с собой короткую пиштоль из Сайтелерской добычи, зарядив ее картечью. Повесил её на импровизированную перевязь, загнал назад, за левое бедро, а ремень перевязи скрыл под камизолом.

Наконец, настал вечер; они длинной кавалькадой, окружающей карету с Его Императорским Величеством, дотянулись до театра, который был в двух сотнях шагов от дворца наместника, куда они переехали жить на третий день, церемонно выгрузились, зашли в театр и в просторном фойе выдержали все положенные ритуалы, включая представление владельца труппы наместником, представление труппы (всех по очереди) её владельцем, представление важных лиц города и окрестностей, которые ещё не успели представиться до того, и прочая, и прочая.

К концу действа у Йорре разболелась нога, он морщился, что неадекватно воспринимали представляемые, но терпел. А потом пришлось подниматься четырьмя маршами лестницы в центральную ложу, откуда было лучше всего видно и слышно. Там парень, наконец, присел в назначенное ему кресло — не столько удобное, сколько огромное и вычурное — и попытался растереть ногу, но из зала понеслись аплодисменты, и пришлось вставать, подходить к барьеру и кланяться.

По счастью, до начала спектакля прошло с четверть часа, и Йорре успел прийти в себя.

Доранту пришлось в это время выдержать небольшую битву за то, чтобы правильно разместить телохранителей — и то наместника Фианго он вынужден был впустить в ближний круг.

Наконец, началась опера.

Как любой дворянин Империи, получивший обычное домашнее образование, Дорант читал роман «Атерче победитель» и знал его сюжет. Однако на сцене разворачивалось действие, которое не совпадало с романом дословно. Как смог понять Дорант, пытаясь вслушиваться в рулады певцов (а женские роли тоже исполняли мужчины), из романа выгрызены были некоторые сцены, с точки зрения либреттиста, самые эффектные, и переведены в стихи. Неясно было, однако, почему стихи эти — состоящие из пяти, самое большее, десяти строк — пелись с таким количеством повторений.

Вообще Дорант никогда не был в восторге от сюжета этого романа: он казался ему идиотским, несмотря на то, что, как было принято считать, был изложением настоящей истории, запечатлённой древним летописцем. Там полководец великого царя убил его, свалив убийство на собственного сына (которого великий царь оскорбил), в расчете на то, что сможет контролировать наследника. Но сын полководца (и друг наследника) состоит в отношениях с сестрой наследника, а наследник, в свою очередь, влюблен в его сестру (дочь полководца). В результате задумка полководца рассыпается из-за того, что наследник не может поверить, что его друг мог убить его отца. Наследник находит сына полководца и выясняет с ним отношения. Тут приходит полководец и кается в преступлении.