Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита

— Ты безумна, — в ужасе прошептала Эмпирика, — как и Ир-Птак. Я не позволю ему снова завладеть моим разумом.

— Глупая, — мягко рассмеялась Лагнария, — ведь на дне твоего разума сокрыто то, что даёт ему силы существовать.

Мутная волна тошноты. В глазах темнеет. Надрывный вздох-вскрик:

— Хватит! Если и так, ему не победить.

Эмпирика невольно попятилась назад, оказавшись в опасной близости от прорехи в полу. Фиолетовый вихрь вырвался из бездны, затягивая Эмпирику в себя. В чёрной пустоте, окутавшей башню, взвыл далёкий ветер.

— Стой! Ты не сможешь вернуться. Никогда. Знаешь, что ждёт тебя там, внизу? Вечное проклятие!

— Эмпирика! — голос Хранителя ворвался в зал прежде него самого, но принцесса уже не могла вырваться из объятия вихревых всполохов.

И пульсирующая тёмными огнями бездна, расцвеченная фиолетовым мельтешением, затянула её в своё зловещее нутро.

И тогда Хранитель шагнул следом.

ГЛАВА 17. ВОЗВРАЩЕНИЕ

— Башни — это книги… Они приходят через порталы…

Горячечный шёпот дрожал на запёкшихся губах.

Горло пересохло. Страшно хотелось пить. Первое нормальное человеческое желание за долгое время.

— Пить, — она сипло закашлялась и с трудом разлепила опухшие глаза.

Но тут же пожалела об этом.

Слишком больно. Слишком серо. Слишком острые углы, слишком прямые линии, режущие глаза и впивающиеся прямо в мозг. Слишком тяжело, слишком удушливо. Слишком мало пустого пространства и много массы на кубический сантиметр.

Эта густая серость, эта невыносимая чуждость давила на грудь, сжимала в тисках всё тело, вливалась в лёгкие вязким потоком.

Дышать почти не под силу — и всё же…

— Эмпирика!

Звон бьющегося стекла полоснул лезвием по ушам.

Она вздрогнула и скорчилась.

Эмпирика. Точно. Её так зовут.

— Я уже думал… Наконец-то ты проснулась!

Хранитель, верный Хранитель. Неусыпный, бессменный, вечно следующий за ней несчастный Хранитель.

— Вот, выпей, — он поднёс кружку к её губам, и тошнотворная жидкость с резким металлическим привкусом, расплёскиваясь, хлынула в рот.

Она пила жадно, стараясь не дышать, чтобы не чувствовать омерзительный затхлый запах, с трудом сдерживая судорожные порывы, инстинктивно выталкивающие эту гадость обратно.

— Что это? — спросила Эмпирика, утолив жажду.

Она села на кровати, и головокружительное мельтешение серости потихоньку начало складываться в приемлемые для восприятия образы мира.

— Вода, — недоуменно ответил Хранитель.

— Из-под крана?

— Нет, кипячёная.

Она отчего-то вдруг зашлась беззвучным смехом:

— Изумительная экология.

Почему она раньше этого не замечала?

Мелькающие воспоминания наполняли окружающий мир некогда знакомыми смыслами, утратившими значение. Мария Станиславовна… Однокомнатная квартира на пятом этаже… Кафедра…

— Ох ты ж… — она подскочила, едва не свалившись с кровати. — Конференция! Больница! Они меня убьют!

— Тише, тише, — успокоил Хранитель, удерживая её на месте. — Всё хорошо.

На кафедре знают, что Мария Станиславовна заболела.

«Точнее, перестала существовать», — с невесёлой усмешкой подумала Эмпирика.

Они желают скорейшего выздоровления.

«Очень мило».

— А конференция?.. — собравшись с духом, мрачно осведомилась она.

Как ей вообще удалось выбраться оттуда, когда разум застила иная реальность? Что из невероятной нелепицы, творившейся в её голове, она произнесла вслух? Как несколько десятков психиатров после этого отпустили её домой? Она хотя бы не каталась по сцене с безумными воплями, кидаясь ботинками в окружающих?

— Всё прошло хорошо.

Ответ Хранителя заставил её снова рассмеяться.

«Наверное, потому, что мой — точнее, её — доклад и без того звучал, как лютый бред».

— Ты выглядела более рассеянной, чем обычно, — это можно было списать на волнение, — и рассказывала про что-то квантовое. Не думаю, что кто-то понял, о чём шла речь…

Хранитель осёкся, взглянув ей в лицо, и спешно добавил:

— Но доклад интересный, всем понравилось. А потом мы… просто ушли. И… ты почти всё время спала.

— Так, — Эмпирика вздохнула, спрятав лицо в ладонях. — И какое сегодня число?

— Двадцать второе.

Двадцать второе?! Неделю она металась в болезненном полусне, неделю пропадала в другом мире, — и за эту неделю прожила целую жизнь.

Мысли метались между сном и явью: стремительные, но необычайно ясные. Прежняя личность ординатора, прежняя жизнь в сером мире казались чужой и далёкой фантазией. Король Ингрид, янтарный Агранис, горящие знаки в чёрных башнях… Страшно было верить в правдивость этих безумных воспоминаний, а не верить — невозможно.

Одно она знала точно: нужно как можно скорее вернуться в Аш-Таше, туда, где память об Эгредеуме блёкла, стирая фрагменты последних событий, туда, где всё началось и всё должно закончиться.

— Нам нужно на Игнавию, — решительно сказала Эмпирика.

— Так ты всё вспомнила?

— Целую неделю этим занималась.

Но нет, она помнила не всё: она понятия не имела, как они попали на Землю и почему не могли выбраться. Обитель Гедрёзы — как одолеть её чары, как сбросить оковы чуждого мира?

— Лагнария, — процедил Хранитель, — это она тебя прокляла. Заколдовала так, чтобы ты утратила память и никогда не вернулась.

— Ты тогда входил в зал. Что ты слышал?

— Вы стояли у чёрного провала с фиолетовым вихрем, и до меня донеслись её слова, полные злобы… Что ты не сможешь вернуться и тебя ждёт забвение и вечное проклятие. Что демоны будут приходить через Солнце, корчащееся в муках…

— Через Солнце… Во время вспышек… Кстати, который час?

— Скоро шесть.

Эмпирика поглядела в окно: из-за высотных домов выглядывали светлые облака в предзакатной позолоте. Значит, шесть вечера.

— Нужно спешить.

Хранитель теперь был сбит с толку окончательно. И её путаное объяснение совсем не помогло — скорее наоборот.

Да, это звучит безумно. Но, возможно, только такое решение подходит для столь безумной задачи.

Здравый смысл разбит в пух и прах. Всё, что она знала раньше, всё, чему училась и во что заставляла себя верить, здесь совершенно бесполезно. Зато интуиция и чувства её обострились. Мир ещё никогда не виделся ей столь ясно, но слова, силящиеся выразить открывшиеся непреложные закономерности, невнятны и невразумительны.

— Они приходят через порталы, активирующиеся во время сильных солнечных вспышек. Порталы — это башни. Как на Эгредеуме, только там энергия светила использовалась для обеспечения Пояса Феоссы. Башни — это книги, в которых написана история мира, но буквы вспыхивают и гаснут под взором читателя, показывая ему то, что он хочет видеть — даже если он сам этого не осознаёт…

— Всё это, конечно, занятно, — мрачно молвил Хранитель, глядя мимо собеседницы, в сторону коридора, — но, боюсь, они тебя просто так не отпустят.

И тут растрёпанная со сна Эмпирика с ужасом узрела тех, кто входил в комнату.

* * *

— Прости, я не знал, как тебе сказать… На самом деле, мы выбрались не без их помощи.

Бесстрашный Хранитель приобрёл вид побитого