Вторжение - Михаил Ахманов

Таймер напомнил, что пять минут прошли.

— «Гриф-один» — кораблю. Фиксирую рост фона на шестнадцать процентов. Нахожусь в зоне визуальной видимости. На локаторе — ничего.

— «Гриф-три» — кораблю. Прошёл область трёхкратного возрастания фона — видимо, эпицентр. На локаторе — ничего.

— Возвращайтесь, «гриф-три». Засёк ваши координаты, иду для обследования эпицентра. — Пауза. Потом: — Всем «грифам»! Конфигурация икс-четыре.

Это означало, что истребители должны барражировать в арьергарде, расположившись крестом или ромбом; удобная схема для наблюдений за периферией области. Позиция Литвина, командира группы, находилась вверху, если ориентироваться на северный полюс Галактики. Он поднял «гриф» к вершине креста, отслеживая на локаторе машины Макнил, Коркорана и Родригеса; Эби была точно под ним, Луис и Рихард — ниже, слева и справа. Крохотные истребители затерялись в космической тьме, но «Жаворонка» удавалось различить в оптическом визоре: серебристая стрелка с алым факелом за кормой. Затем огонь погас и вспыхнул снова, но теперь пламя било из вспомогательных двигателей, окружая крейсер розовым колеблющимся ореолом.

— Тормозимся. Полтора «же», — скомандовал Шеврез. — «Грифам»: капитан велел приблизиться на дистанцию пять километров.

Литвин ввёл коррекцию и двинулся было вперёд, но через минуту под шлемом вспыхнула красная метка ошибки. Это казалось удивительным, даже невероятным: при совместных манёврах автопилоты «грифов» получали курсовые данные прямо от корабельного АНК[8]. Однако…

— Они от нас уходят, — раздался голос Коркорана. — Не тормозят, а уходят на прежней скорости! Я сплю? Или наши компьютеры рехнулись?

— Спишь, — ввернул Родригес. — Только с кем, хотел бы я знать?

Макнил промолчала. Она была на редкость спокойной и молчаливой девушкой. К тому же дисциплинированной: знала, что о причинах задержки с манёвром осведомится командир.

— «Гриф-один» — кораблю, — произнёс Литвин. — Подтвердите команду на торможение.

Коммуникатор молчал. Прошла секунда, вторая, третья, потом голос Би Джея рявкнул:

— Полная мощность, Шеврез! Дьявольщина, что происходит?

— Тормозимся на пределе, капитан. Нас затягивает…

— Куда? Там же ничего нет! Ничего, клянусь реактором!

Ничего, молча согласился Литвин, бросив взгляд на панель локатора. По курсу «Жаворонка» — вакуум. Три атома водорода на кубический метр. Ни чёрных дыр, ни белых карликов, ни иных аномалий.

— Красная тревога! — вдруг выкрикнул капитан. — Повторяю, красная тревога! Свомы к бою, огонь по моей команде!

Свомы были гуманным оружием — конечно, в сравнении с лазерами, метателем плазмы, ядерными снарядами и прочим арсеналом корабля. Рой ледяных кристаллов, летящих с огромной скоростью, превращал в решето броню, скафандры, механизмы и человеческие тела. Однако таких поражающих факторов, как радиация или взрывная волна, в данном случае не наблюдалось; рой очищал строго локальные участки без неприятных последствий.

— Может быть, ударим ракетами? — послышался хриплый шёпот Шевреза.

— Нет. Мы не знаем, что там такое, — пробормотал капитан. — Свомы с первого по шестой, узким пучком, огонь!

На панели локатора возникли шесть полупрозрачных пятнышек. Они оторвались от тёмной стрелы корабля и ринулись в пустоту, пересекая экран. На космической скорости удары крохотных льдинок были мощнее, чем взрыв артиллерийского снаряда былых времён.

— Ставим клещи. Приготовиться к атаке, — распорядился Литвин. Его машина передвинулась левее, и Родригес сразу пристроился к ней; Коркоран и Макнил заняли позицию справа, на том же уровне. Расположение «грифов» теперь напоминало готовые сомкнуться клещи.

— Кого атакуем, Первый? — спросил Родригес. — Или что? Вакуум?

Вопрос был по делу: ничего достойного атаки Литвин не видел.

— «Гриф-один» — кораблю. Прошу инструкций. Что…

Он не успел договорить, как слабо мерцающее зарево вспыхнуло впереди, затопив, казалось, всю Вселенную. Взвыла сирена, автопилот, перехватив управление, резко дёрнул судёнышко вверх, желая увести из-под удара, и тут же по обшивке забарабанило. Колпак треснул, что-то пронзило левую ногу и руку Литвина, впилось под рёбра, и он ощутил, как тёплые струйки крови сочатся из ран. Затем огромная тяжесть размазала его по оболочке кокона, и гаснущий разум подсказал: ускорение не меньше пятнадцати «же».

Последнее, что он увидел, было корпусом «Жаворонка», пробитым сотнями дыр, из которых, клубясь и превращаясь в белесые снежные хлопья, струился воздух. Погибли, все погибли, мелькнула мысль. От чего?..

Он потерял сознание.