Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова

футболка совершенно не спасала. Но дверь, конечно, закрывалась на кодовый замок, а названивать в квартиру Фроловых, чтобы открыли, не было никакого желания, поэтому Тимур честно попытался найти в ситуации хоть какой-то плюс. Например, заложенный нос наконец-то пробило!

А Людвиг словно вовсе не чувствовал холода: стоял и пялился в тёмное пасмурное небо с таким лицом, будто видел сквозь осеннюю хмарь бескрайний космос, усыпанный звёздами. Или рассвет. Или северное сияние. Или всё это вместе.

«Ему надо в лес, — снова подумал Тимур. — Или в поле. Чтобы вокруг воздух, деревья, зайцы. Чтобы бежать напрямик через кусты и радоваться, как мощны его лапищи. На свободу ему надо. А значит…»

— О чём задумался? — Людвиг шутливо ткнул его в плечо.

— О том, что дальше делать, — ответил Тимур. Не сообщать же, что прикидывал, как бы поаккуратнее обставить своё чистосердечное признание. Или не мудрить, просто прийти в гости к Рыбникову, сказать: «Это я во всём виноват», а там будь что будет?

Впрочем, ладно. Решили же отложить разборки до свадьбы, чтобы не портить Диане праздник. Немножко можно и потерпеть.

— Как что делать? Искать, кто подбросил фотографии.

— Да, точно. Ты же их понюхать собирался! Надо было ещё у Ольги Степановны распечатки забрать, чтобы сравнить запах. Я Ксюше напишу, пусть притащит вечером.

— Куда ты ей напишешь, на разбитый телефон? Да и я уже и так их понюхал.

— Когда успел?

— Долго ли… Они на столе лежали, грех было не принюхаться. И мимо почтового ящика мы проходили, а от него тоже пахнет. Немножко. — Что-то в голосе Людвига было такое… настораживающее. Напряжённое.

— И? — спросил Тимур. — Вынюхал что-нибудь интересное?

— Вынюхал.

— Тогда не томи! Кто там? Буранов?

— Это кто? — нахмурился Людвиг.

— Ну, тот мальчишка, которого Ксюша по голове треснула, когда тебя защищала. Ты же помнишь его запах?

— В общих чертах. Он ко мне близко не подходил, да и я к нему тоже не особо. Но нет, это точно не он.

— А кто тогда? — опешил Тимур. Других версий насчёт того, кто мог так подгадить ему и Ксюше, у него не было.

Людвиг затушил сигарету о край урны, выбросил бычок и тихо сообщил:

— Инга.

Тимур подумал, что ослышался, но унылое и как будто слегка виноватое выражение лица друга и учителя однозначно показывало, что со слухом всё в норме.

Инга, значит. А ведь она действительно знает, где живёт Ксюша. Может, даже код от домофона знает — и спокойно могла закинуть распечатки в почтовый ящик. И её появление возле кабинета директора никого бы не смутило, не хулиганка же.

Только вот…

— Но зачем ей это?!

Вместо ответа Людвиг развёл руками и предложил:

— Пошли домой, там подумаем.

Глава 16. Самый страшный наркотик

Ксюша появилась в три часа ночи, когда Тимур, не выдержав ожидания, прикорнул на диване, а Людвиг остался караулить в обнимку с книжкой: он всё-таки добрался до «Гарри Поттера» и теперь дочитывал уже вторую часть, периодически ворча, что придуманные маги какие-то странные — зачем так старательно отгораживаться от благ цивилизации, если логичнее было бы использовать их в своих целях?

После таких разговоров Тимуру приснился отряд Пожирателей смерти, стреляющих заклинаниями из пистолетов. Под мантиями у них были надеты бронежилеты, а на подошвах сапог красовались те самые сигиллы, которые Людвиг использовал, чтобы отталкиваться от воздуха в прыжке. Сам Людвиг тоже снился: он скалил на Пожирателей волчьи клыки и объяснял человечьим языком, что все их уловки бесполезны, ведь они не позаботились о главном — о щитах от ментальной магии. А значит, совсем скоро забудут, ради чего сражаются, и разбегутся по домам смотреть по телевизору бразильские сериалы.

Во сне на руках Людвига не было татуировок, а у его магии — ограничений. Он щёлкнул пальцами, и в тот же миг злодеи исчезли, а обрадованные мирные жители в честь победы устроили фейерверк. С мерзким свистом, давящим на уши, в воздух взмыли ракеты, грохнул взрыв, и небо озарилось разноцветными искрами.

У каждой искры было человеческое лицо. Человеческое — и знакомое.

Тимур узнал бывшего парня Дианы, двух девушек, работавших на мероприятии, любопытного журналиста, а потом отца. Хотел зажмуриться, но почему-то не получилось, веки словно что-то держало, а проклятые искры висели в небе, никак не желая исчезать. Потом они и вовсе затеяли хоровод: начали крутиться с визгом и смехом, всё ближе подбираясь к Тимуру. В глазах рябило, воздух казался горячим и наэлектризованным, выдох — а вместе с ним и крик — снова застрял на полпути от лёгких к гортани и никак не желал двигаться.

Безумный хоровод остановился внезапно. Замер в один миг, искры застыли на расстоянии вытянутой руки от Тимура, лица на них зашлись истеричным смехом, и громче всех смеялся отец.

От этого смеха в ушах неприятно звенело, всё тело мелко дрожало, а глаза против воли наполнились слезами. Зато их наконец-то получилось закрыть. Впрочем, это не помогло — разноцветные всполохи всё равно просвечивали сквозь сомкнутые веки.

«Прекратите», — прошептал Тимур. Или подумал. Скорее всего — просто подумал, потому что воздух, застрявший в горле, так и не двинулся с места.

Ответом ему был издевательский хохот, донёсшийся, кажется, со всех сторон одновременно. Искры не планировали останавливаться, они не знали, что такое жалость. Впрочем, Тимур её и не заслуживал.

«Ну тогда хоть добейте».

Хохот стал ещё громче.

«Рано! — отчётливо слышалось в нём. — Рано-рано. Раны-раны. Кранты. Ты. Ты! Ты! Ты!»

«Да, я, я! Это всё сделал я!» — заорал в ответ Тимур.

И наконец-то проснулся.

Судя по тому, как шустро Людвиг и Ксюша отвели взгляд, момент пробуждения они застали. Вот это паническое подскакивание на диване с перекошенным от страха лицом и слезящимися глазами.

Наверное, всё же не надо было ложиться спать в Доме. Людвиг предупреждал, что нормальных снов здесь не бывает, но Тимур всерьёз полагал, что кошмары догонят его где угодно, а ещё боялся пропустить появление Ксюши, ведь первым делом она переместилась бы именно сюда. И кто знает, до чего эти неугомонные ребята успели бы договориться и куда податься.

Сейчас они сидели в креслах и строили на журнальном столике башню из вафель, из-за