Тайны Далечья - Марина Юрина

– У костра… я еще у костра одного такого видел, да надпись на нем прочел… – сообщил ведуну Чик. – А что, они взаправду бессмертны?!

– Это Биврук, один из самых лютых врагов! – пояснил ведун, поражаясь, как скоро воришка простой древним языкам обучился, что письмена на теле врага прочесть смог. – Он за моей головою с севера пришел и людей привел… через все княжество киврянское супостаты прошли… Вот уж не ждал не гадал, что так быстро меня настигнут…

– Ты его родича сгубил? – произнес Чик первое же, что пришло ему на ум. – Он мести жаждет?

– Ах, если б так! – печально ухмыльнулся ведун и, застонав протяжно, глаза закрыл. – Если бы речь лишь о мести шла, не стал бы я тебя в это дело впутывать. Сам бы в бою смерть принял или раны бы меня извели. Дело в ином! Ведуны в Киврии неопытные, чары врагов, которых народ по простоте душевной бессмертными кличет, ни развеять, ни ослабить не могли. Но вот когда же мы с братьями на войну ту пожаловали, то северянам непросто пришлось. Мы ведь не только воинов быстрее и лучше целили, но и кожу, чарами окутанную, уязвимой делали. Научили мы киврян, в каких соках травных стрелы с клинками смачивать, чтоб не срастались раны бессмертных, чтоб плоть их от царапины любой гнить да слабнуть начинала… Запомни, на каждые чары другие чары всегда найдутся! Быстро смекнул Биврук и начал охоту на далеченких ведунов. Двоих его воины еще в Киврии к праотцам отправили, на двух других там его воины охотятся, а за мною сам пришел… Боится, что я тайну секретного снадобья кому передам…

– Так что ж, мне на войну отправляться? – насторожился Чик, подумав, что для этого его ведун в лес и вызвал.

– Да нет, – сдавленно рассмеялся лесной житель, а затем зашелся в приступе кровавого кашля, – маловато ты еще для этого знаешь. У меня к тебе иное порученьице…

– Ведунов на подмогу позвать, но только где ж их сыскать? Я же никого, кроме тебя, не знаю, – развел руками бывший воришка. – Скажи, где их найти, я тут же в путь отправлюсь!

– Нет, – покачал головою ведун, утирая с губ кровь, – именно на это Биврук и рассчитывает! Застиг он меня врасплох и подранил. Теперь же засел на поляне с отрядом и ждет, когда меня выручать остальные ведуны пожалуют. Думает, что я за подмогой пошлю… но я, я не стану головы братьев под его топор подставлять и сам к нему на верную гибель не выйду… Что толку в смерти бессмысленной?

– Так чем же я помочь-то могу?

– Как вьюга утихнет, которую я на округу напустил, так сразу вороги по лесу зарыщут. Меня найдут и добьют, а затем, затем по Далечью всему пойдут, не успокоятся, пока всех до единого ведунов не изведут! Вот и выходит, как ни крути, что тебе, неумехе, одному в бой с северянами вступить придется… Перебить ты их должен!

– Я?! – От удивления Чик так на лежаке подскочил, что раненый на землю чуть не свалился. – Да я ж ничего толком не знаю! Что ты мне прикажешь, отвар, живот пучащий, сварить и, тайком в становье подкравшись, в котелок его подмешать?! Так ратнички-то вон какие здоровые, сдюжат отраву такую простецкую!

– Книга… там… – указал ведун перстом ослабшим на котомку дорожную. – Там знания, там способы разные… сам думай, ищи!

Ничего более не сказал ведун, лишь, обессилев, голову назад откинул да глаза помутневшие закрыл. Растерялся Чик, застыл в недоумении над телом то ли бездыханным, то ли бесчувственным. Дышалось знахарю трудно, голова жутко кружилась, но в этот миг было ясно только одно: любыми способами, любыми средствами должен был он с задачей сложной справиться, врагов-северян извести и тело жителя лесного от поругания мерзкого уберечь.

* * *

Два дня и три ночи кружила по лесу метель, ведуном вызванная, но к утру третьего дня ослабли чары, утихло ненастье. Установилась погода солнечная, безветренная да не очень-то и холодная. Отряд северян на поляне возле избушки, во время битвы с ведуном спаленной, потихоньку в дорогу собираться начал. Стали воины могучие мышцы, за два дня вынужденного бездействия отлежанные, разминать да оружие подточили чуть-чуть, а затем в лес, на поиски убежища отправились, где враг раненый прятался. Остался на поляне лишь один воитель, скарб походный сторожить. Тяжко по лесу бродить, когда добро походное да запасы съестные плечи оттягивают, а без присмотра груз ценный оставить кто же отважится? Зимой голодно тварям лесным. Как запах пищи учуют, тут же набегут и сожрут.

Немного времени прошло, как товарищи сторожа в лес подались, а он уже заскучал, и чтобы со скукой одолевающей справиться, принялся с топором упражняться. Грозно оружие его было и громоздко, но воин легко его в воздухе одной рукой заместо двух подкручивал и удары по противнику невидимому наносил, резкие, умелые, годами отточенные. Каждый удар такой, если бы не по воздуху приходился, а по ратнику вражескому, то не только бы голову снес, но самые крепкие доспехи наверняка расколол бы. Поупражнялся воитель, но вскоре вновь заскучал. Без противника бой не сладок, нет азарта, да и не видит никто, некому хвалебное слово сказать иль на огрехи указать. Походил северянин, рослый, плечистый, по поляне, дровишек в костерок затухающий подбросил, почесал бороду косматую в раздумье и, наконец, новую себе забаву нашел. Решил богатырь силу свою и топор добротный не для ратного дела использовать, а дубок молодой срубить, чтоб и дровишками разжиться, и делом заняться.

Стукнул раз, затем другой, далеко разнесло звук удара гулкое эхо. Но не смутило то чужака. Люди зимою в лес лишь за дровами ходят, и если крестьянин какой песнь топора его случайно и услышит, то внимания не обратит, посчитает, что из соседей кто-то в чащу раньше его наведался и деревья на поленья рубит, а значит, и не испугается, за дружинниками в усадьбу барина не побежит. Занес воитель топор в третий раз, только размахнулся, а тут за спиною его вдруг рычание волчье раздалось. Быстро развернулся воитель, топор для битвы со зверем поудобней перехватив, и рот от удивления открыл. Пуста была поляна, биться было не с кем. Нахмурился воин, звериный рык он вроде бы взаправду слышал, но долго размышлять над этим не стал; развернулся вновь и по дубку что есть силы ударил. Вошел топор боевой чересчур глубоко в древесину, острое лезвие в разрезе застряло, да так крепко, что даже могучие руки воителя его вытащить не смогли. Дернулся северянин раз, затем другой, третий, но топор так с места и не сдвинулся. Прорычал северянин сердито, затем выругался на своем языке да со злобы кованым сапогом дубок и пнул. Вот тут-то и произошло то, что иначе как чудом назвать было никак нельзя. Дерево вдруг ожило, появились у него глаза, нос, рот и даже ушки маленькие из ствола ровного вылезли.

– Не, ну вы на него только гляньте, звери лесные! – проворчал дубок человеческим голосом. – Мало того что рубить меня охальник собрался, так он еще и лягается!

Отпрянул воин, глазищи вытаращил и губами зашлепал. Никогда не видел чужак дерева говорящего, да еще не на далеченском, а на родном ему языке.

– Не, милок, ну вот сколько те годков будет?! Поди, всего двадцать аль тридцать, а я те не сорняк какой – одногодок, я тута ужо полвека произрастаю! Тя что, родичи тупоголовые уважению к старшим не научили?! – не унималось рассерженное дерево. – Что ты таращишься, чо таращишься?! Я вот щас возьму и в зенки твои бесстыжие плюну!