Заложник удачи - Владислав Русанов

— Тогда в путь! — Загорец протянул руку Велине. — Позволь, красавица, я подсажу тебя в седло. Стоит ли бить ноги, если есть кони?

Сыскарь обворожительно улыбнулась и запрыгнула на спину гнедого коня Юрана, устраиваясь на крупе. Подмигнула Годимиру.

Рыцарю с разбойником, само собой, коней никто не предлагал. Просто четверо загорцев зашли сзади и, позевывая, пришпорили коней. Хочешь, не хочешь, а иди…

Ярош, хромая, пристроился рядом с Годимиром, улучив мгновение, шепнул на ухо:

— Ты гляди, пан рыцарь, уведет загорец девку-то…

— Она взрослая. Пускай сама думает… — почему-то ощущая злость, ответил словинец.

— Эх, пан рыцарь, пан рыцарь… Ты тоже вроде как взрослый, а, если разобраться, дите дитем…

— Ярош, ты меня никак обидеть хочешь?

— Правдой не обидишь. Ты думай, пан рыцарь. Мое дело петушиное — прокукарекал, а там хоть не рассветай.

Годимир нахмурился и отвернулся, поглядывая на вычищенный круп вороного коня, вышагивающего впереди. Все-таки молодцы загорцы, хорошо за лошадьми досматривают. И даже репицу бинтуют, чтоб на ходу навозом не измазать.

Велина держалась левой рукой за пояс рабро Юрана, а правой оживленно размахивала, очевидно, ведя увлекательную беседу.

Некая иголочка кольнула сердце драконоборца. Ишь ты, весело им. Болтают!

Хотя, с другой стороны, какое он имеет право указывать Велине, с кем говорить, а с кем — нет? Да он и не указывает… Просто обидно. За три последних дня, проведенных в обществе девушки-сыскаря, рыцарь привык к ее вдумчивым суждениям, неожиданным замечаниям, довольно едким шуткам. А теперь, при первой возможности, она забралась за спину какому-то загорцу, разговаривает с ним, прижимается…

Э-э-э, погоди, пан Годимир из Чечевичей, ты разберись вначале, какие очи тебе нужны — голубые или карие; какие волосы по ночам снятся — каштановые локоны или русая коса? Ты же считал себя верным рыцарем королевны… ой, нет, теперь уже королевы Аделии. И надежд она тебе гораздо больше подарила, чем Велина, независимая и непредсказуемая, себе на уме девчонка.

Все это так. Только Аделия — прекрасная, нежная, умная — послала тебя на верную смерть в хэвру Сыдора. А Велина — опасная, решительная и тоже умная — спасла, когда волколаки уже вознамерились плотно поужинать.

А где-то вдалеке еще маячили золотистые локоны пани Марлены из Стрешина. Как это он когда-то писал, посвящая ей неуклюжие строки:

Люблю вас, волосы златые,

Когда на скачке развитые,

Играют с ветром ваши пряди.

Вас с восхищеньем наблюдаю

И лучшей доли не желаю —

Иной не надо мне награды.

Еще люблю я ваше злато,

Когда немножко виновато

Падете вы в тенистой сени

На ненаглядные ресницы,

Мешая разглядеть страницу.

В мгновенья эти — я ваш пленник.

Люблю вас и в жару и в стужу.

Как воздух, блеск ваш чудный нужен —

На вас глядеть всю жизнь мечтаю.

Но раз прекрасная жестока,

На вас смотрю я издалека

И лучшей участи не знаю.

Эх, пан Годимир, пан Годимир, разобрался бы ты со своими чувствами… А то, как говорится, и рыбку съесть, и на…

— Эй, пан рыцарь, — тихонько проговорил Ярош. — А не боишься прямо в лапы Сыдора угодить?

— Боюсь не успеть его мечом приголубить, — сурово отозвался драконоборец. — Второй раз я ошибки не повторю.

— Так тебя к нему и подпустили.

— Значит, потребую у боярина Бранко из Кржулей суда рыцарской чести! Коли он его паном считает, пускай позволит Господу рассудить, кто из нас прав, а кто виноват!

Бирюк хмыкнул, потер затылок:

— Какой же вы наивный народ, паны рыцари! Да этот Бранко тебя и слушать не станет. Ты кто есть?

— Я рыцарь по происхождению и по закону!

— Прежде всего, для боярина Бранко ты приблуда, неизвестно откуда взявшийся на его голову. А уж после того ты рыцарь-словинец, подданный Хоробровского королевства, с которым Загорье режется уже не одну сотню лет. Так или нет?

— Ну, так… — нехотя согласился Годимир. Как ни крути, а разбойник прав. Там, где отступают красивые позы благородных панов, верх берет здоровая крестьянская сметка, а уж ее Ярошу не занимать.

— Вот тебе и «ну», елкина моталка. А Сыдор для боярина кто?

— Кто?

— Дырявое решето! Сыдор для загорцев первейший союзник, который поможет им почти без крови Ошмяны завоевать.

— Песья кровь! — Годимир сплюнул, вызвав подозрительные взгляды загорцев.

— Ото ж! — добил его Ярош. — Разменивать Сыдора на тебя Бранко не станет. Ему проще тебя на кол отправить. Или камень на шею и в Ивотку… Эх, да что тут говорить!

И вправду, говорить не о чем. Годимир согласился, и остаток дороги они отшагали молча. А путь до лагеря загорцев оказался не близким. Верст пять.

По дороге к отряду рабро Юрана присоединились четыре подводы, груженые сеном. Следовательно, загорцы оказались не разведчиками, как изначально предполагал словинец, а простыми фуражирами.

А вот и лагерь.

Ровные ряды палаток — отдельно для дружинников, отдельно для рыцарей. Первые из небеленого полотна с кожаным верхом, в каждой помещается десять человек. Вторые — ярко разукрашенные, с флагами и флажками, со щитами у входа. Поодаль размещались коновязи. Еще дальше — обоз с многочисленными возницами, ковалями, коновалами, лекарями. Похоже, загорцы пришли сюда всерьез и надолго. Прав был Лукаш — захватив Ломыши и Ошмяны, они не уйдут, а начнут обустраиваться. Назначат своих наместников в городах. Может быть, даже Сыдор, алчущий королевской власти, и получит корону, но из рук Момчило Благословенного.

Рабро Юран взмахом руки отпустил фуражиров, а сам направился прямиком в середку лагеря. Волей-неволей Годимир и Ярош потащились следом. Велина продолжала щебетать на ухо загорцу, который слушал ее очень внимательно, склонив голову к плечу. Драконоборец хотел верить, что сыскарь знает, что делает.

У самой большой палатки, украшенной черными полотнищами хоругвей с вышитыми серебряной нитью копейными наконечниками, у входа в которую застыли четверо загорцев в кушаках и с мечами наголо, Юран спешился, галантно помог сойти с коня Велине. После того он нырнул под полог, а драконоборец, сыскарь и разбойник остались ждать.

— Эка, ты глазки ему строила, — подмигнул Ярош девушке.

— Если надо будет, я его и поцелую, — твердо ответила та.

— Ну да, — кивнул Годимир и понизил голос: — Ты бы лучше число палаток подсчитала бы. Знать бы, сколько воинов они привели… Сколько рыцарей, сколько простых дружинников…

— А зачем считать? — приподняла бровь Велина. — Этот дурень белобрысый мне сам все рассказал. Двадцать рыцарей и три сотни легких всадников. Да пехоты две сотни. Обозников он не считал, но, скорее всего…