Дахут, дочь короля - Пол Андерсон

Проходя мимо Шкиперского рынка, чтобы пересечь дорогу Лера, она обнаружила, что на площади, которая обычно в это время пустовала, собралась небольшая толпа, причем народ все прибывал и проталкивался вперед. Она дернула за рукав какого-то рабочего.

— Чего там? — спросила Дахут. Она постаралась, чтобы голос был ниже и грубее.

Бросив на нее мимолетный взгляд, он мало что разглядел под темным капюшоном.

— Я слышал, там стоит чужой корабль, — сказал он ей. — Какие-то северяне.

Мгновенно захотев посмотреть, женщина смешалась с толпой и протолкнулась на пристань. Из-за отлива Морские ворота отворились. Корабль, которому предстояло стоять там, пока не рассветет, когда команда проберется между скал, подплывал все ближе. Не менее опытным глазом, чем у исанцев, она определила, что это действительно был корабль из-за Германского моря, но не совсем типичный саксонский корабль. Корпус около семидесяти футов в длину, с широкими перекладинами, обшитый в накрой, открытый в тех местах, где сидело двадцать гребцов. Высокие вырезанные форштевень и ахтерштевень. По правому борту одно рулевое весло. Мачта, нок-рея, и посреди корабля лежал свернутый парус. Некогда яркая краска облезла и откололась, выдавая долгие странствия. Людей было человек сорок, в основном крупные и белокурые. Капитан их — по ее предположению — стоял на носу в шлеме, в кольцевой кольчуге, с копьем в руке, и даже на таком расстоянии представлял собой роскошное зрелище.

— Пираты? — забеспокоился кто-то.

— Да нет, — заглумился другой. — Будь они такими сумасшедшими, чтобы отправить против Иса один-единственный корабль, они бы досюда не добрались. Но берегись уличных драк.

— Может и нет, — сказал третий. — Когда варвары в хорошем расположении духа, зачастую они ведут себя вежливее, чем городской люд. Я бы с радостью послушал те байки, что они плетут, если хоть кто-то из них говорит на нашем языке.

Дахут чертыхнулась про себя. Мешкать она не могла. Сегодня у Будика выходной. Он, может, уже ждет.

Она выскользнула и торопливо направилась на окраину района Рыбий Хвост. Легионер был там, в штатском и тоже в капюшоне. Его радость просто звенела.

— О, чудесно! Я боялся, что вы не сможете прийти.

— Тихо, — предостерегла Дахут. Нежелательно, чтобы прохожий обратил внимание. Подойдя к двери, она слегка коснулась его, доставая из кошелька ключ.

Он тщательно подыскивал ей это место. Дом был старый, и внутренние стены из тесаного камня были почти такие же толстые, как и наружные. Принадлежал он вдовцу, глухому, безразличному, довольному своей жизнью и пропивающему арендную плату с полдюжины постояльцев. Текущим народонаселением были моряки, дневные чернорабочие, лоточники, шлюхи, небогатые иностранцы, словом, народ, который смотрел да не подсматривал. Для них она была Кианом, юношей-скоттом, недавно приехавшим из Муму, чтобы помочь Томмалтаху. После смерти хозяина он стал рассыльным того смотрителя, которого король назначил до новых распоряжений Конуалла Коркка, когда возобновится весенняя торговля. Киана часто посылали на большие расстояния, и потому он бывал здесь только временами. Он мало говорил на ломаном исанском, на латыни не разговаривал вообще, и если не приходили друзья, он сидел у себя.

Дахут научилась у Томмалтаха беглому акценту и достаточному количеству слов, которые звучали как ибернийские.

Она не в первый раз проводила Будика через этот вход вверх по лестнице, по узкому коридору, где располагалась ее комната. Отперев замок, она впустила его и заперла изнутри на засов. Это была маленькая комнатушка, обставленная бедно. Тусклый свет проникал через промасленную ткань на единственном окне. Незажженная жаровня никак не спасала от сырости и холода. Однако вино в глиняном кувшине было превосходное. Дахут налила в две деревянные чарки.

— Я схожу, принесу вам свежей воды, госпожа, — сказал Будик.

— О, это напрасная трата тех нескольких часов, что в нашем распоряжении, — ответила она. — Пей его чистым, насладись вкусом. Ты слишком серьезен, мой дорогой.

Его губы искривились.

— У меня есть на это причины. — Он крепко сжал свою чарку и опрокинул в себя большой глоток.

Дахут едва пригубила.

— Да, бедный Будик, — пробормотала она, — дома несчастлив, в душе весь изведен. Но все же ты был ко мне очень добр. Что бы я могла подарить тебе, чтобы хоть чуть-чуть успокоить.

— Спокойствие во Христе, — кипятился он.

— Это ты так говоришь. Я постараюсь понять, почему. Идем, давай сядем и поговорим. Нет, поставь свой стул рядышком со мной. — Она стащила свой плащ и положила шерсть под себя. Внезапно он увидел, как под тонким льном круглилась ее грудь.

Будик сделал глоток.

— Вы не замерзнете, госпожа?

— Нет, если ты не накинешь на нас обоих этот замечательный большой плащ, — засмеялась она.

Он вздрогнул.

— Лучше не стоит.

Она подняла голову.

— Почему? — невинно спросила женщина.

В сумраке она увидела, что солдат покраснел до кончиков волос.

— Не подобает, — запинаясь ответил он. — И… простите меня… соблазны сатаны.

— О, Будик, мы как брат и сестра. Идем же. — Она взяла его за руку. Беззащитный, он повиновался ее желанию. Смотря прямо перед собой, он спросил.

— Вы молились о благодати?

— Конечно, — сказала она. — Снова и снова, но вес тщетно. — Потом не дерзко, но печально: — Я не могу ощутить вашу веру. Я пытаюсь, но не могу. Почему умер Христос?

— За тебя. За все человечество.

— И почему это так отличается от того, как умирают другие боги? Они возрождаются и обновляют землю.

— Христос умер для того, чтобы искупить наши грехи и спасти от вечного огня.

Дахут вздрогнула.

— Ужасно, как подумаешь, что все мы рождены проклятыми только от того, что в начале что-то произошло. От этого мне становится холоднее, чем от морозного воздуха. — Она наклонилась к нему. Свободной рукой нащупала его руку. — А Ис должен сгореть за тягу к знаниям? Лер просто нас утопит.

— Ис все еще можно спасти. Ему надо просто обращать внимание на вести.

— Как? Ты видел, что сам король, мой отец, вынужден кланяться перед богами.

— Христос сильнее, чем Митра.

— Да, христианский король — что может сделать такой человек?

— Мы повстречались для спасения твоей души, одной твоей, — быстро произнес Будик. — Из меня топорный проповедник, но я попытаюсь. Он посмотрел вперед. — О, дух, который снисходит на Апостолов, помоги ж моему языку!

Дахут подвинулась поближе к нему.

— Я слушаю, — выдохнула она.