Урусут - Дмитрий Рыков

Олег Белый Лоб читал, не слезая с коня. Ахалкетинец Кара-чулмус мирно щипал траву, но когда недовольно тряс головой, отгоняя то ли редких по зиме насекомых, то ли какие-то свои особые животные мысли, древоделя покачивался, и строчки плясали. Ну, ничего, сказывают, что Ибн-Сина, считай, половину своих трудов написал в седле во время бесконечных скитаний. Написал! А ратник всего лишь читал. Что уж тут – потерпим.

Спешиваться плотницкий сын не хотел. Провинился один из его людей, и по тимуровским драконовским законам командир должен был присутствовать на казни лично. Присутствовать – ладно, но он настолько желал, чтобы это омерзительное зрелище закончилось как можно быстрее, что даже не стал покидать седло – пусть палачи видят, что начальник торопится, и завершают свою кровавую работу на скорую руку.

Книжку написал уроженец Гранады Абу Хамид ал-Гарнати, путешественник, который помимо описания впечатлений от стран Передней Азии повествовал, как от Дербента по Каспию проплыл до устья Волги, и здесь, в большом торговом городе, прожил двадцать лет, проповедуя ислам, ну и – как у этих ребят принято, «не упуская случая выгодно купить и продать». Зима у него, видите ли, в устье Волги холодная! А к Белому Морю не хош? Потом ал-Гарнати поднялся по реке до города Булгар, где поразился размерам Волги – «…она будто море, и замерзает так, что становится твердой, как земля… Города строят из сосны и дуба». Потом он доплыл до устья Нахр-ас-Сакалиб – Оки, и по ней уже – на Русь. «Вода Оки черная, будто чернила, – писал торговец, – но сладкая, хорошая, чистая. Страна славян обширная, богатая медом и пшеницей, и ячменем, и большими яблоками… И еще у них отличный белый хлеб…»

У ратника аж слеза навернулась, строчки забегали, и начали волнами приходить воспоминания. Русь – придется ли когда увидеть родину? Хорошо хоть Тимур-Ленг мучилку не заставил писать, не говоря уж о целовании креста, а то иногда становилось настолько невмоготу, что идея побега вырисовывалась все ярче и ярче. Да, конечно, он теперь бек – всем бекам бек, но… Может, ну его ко всем чертям?

После Кондурчи и семи месяцев отдыха Властелин Счастья заболел, да так, что многие принялись готовиться к худшему (или к лучшему – это с чьей колокольни, м-м-м, минарета смотреть). Однако оклемался – а что ему сделается, дьяволу? – и повел войска в очередной поход, теперь на Мазандаран, разве что сменил старое знамя с изображением трех колец на новое – с серебряным драконом. Быстро заняли Омоль, Сари и Мешхед-хазар, а уж потом пришел черед Олегу отличиться – Повелитель Мира, будто насмехаясь, дал под командование христианина обещанный тумен для борьбы с грозной сектой исмаилитов, «курителей гашиша», «ассасинов», шиитов, жестоких убийц, которых за всю их историю бил один лишь Хулагу, внук Чингисхана. Знал Хромец, что атаковать города, со стен которых швыряют камни и льют смолу в основном обычные жители, урусуту не в радость, вот и придумал задание под стать характеру нового гуляма.

Славянско-варяжское имя «Олег» давалось свежеиспеченным соратникам с трудом, «белый лоб» мог здесь иметь и вельблюд, так что с легкой руки придворного шахматиста Али Шатранджи, в партиях с которым Потрясатель Вселенной в основном и коротал свое свободное время, древоделя получил прозвище «Палван» – силач. Так к нему теперь и обращались. Ну, и раз командир тумена – «темник», куда ж без этого.

Ассасинов, после похода Хулагу разбросанных кучками по горным крепостям, плотницкий сын разбил – а так как, в отличие от своего покровителя, берег людей, то на борьбу с гашистами понадобилось целое лето. Тимур расщедрился и выдал ратнику сразу два высших знака воинского отличия – хвостов яка. Первый Олег получил за хитрый маневр с сотней скалолазов, во время которого удалось обойти горную гряду и ударить основному отряду исмаилитов в тыл, тем самым разбив его, а второй – за общие итоги кампании. Хвосты полагалось носить так: один свисает с плеча всадника, другой – с шеи коня.

Нельзя сказать, что Белого Лба это обрадовало. На него и так косо смотрели – тут же целый царский двор, завистники, карьеристы, лжецы, клеветники – а с отметками воинской доблести наглый кяфир превратился в общее бельмо на глазу. Кяфир и сам все чувствовал, и после каждой серьезной сшибки просил Железного Хромца придумать ему другую должность, на что старик неизменно отвечал: битикчи у него достаточно, тем самым подхихикивая над увлечением Олега книгами, которых в местных медресе скопилось столько, что и на несколько жизней хватит.