Орда. Книга 1. Месяц седых трав - Андрей Посняков

– Ну, дела-а-а, – завистливо протянул Гамильдэ-Ичен. – Прямо всех красавиц они расхватали! Этак мы с Юмалом без жен останемся!

– Какие ваши годы, – хохотнул Баурджин. – Зато как гулять будем! Как бы непременно сказал мой приятель Боорчу, если был хотя бы самую малость знаком с творчеством замечательного поэта Твардовского:

Я в другой колхоз, и в третий,

Вся округа на виду.

Где-нибудь я в сельсовете

На гулянку попаду!

На найманском наречии стихи, конечно, звучали совсем не так, как по-русски. Но все же – звучали!

Несколько южнее от кочевья Баурджина-нойона, в солончаках Сангийндалан, пошедший к вечеру дождь – осенний и нудный – поливал двух рабов, уныло месивших босыми ногами конский и коровий навоз пополам с соломой.

– Побыстрей-то не можешь двигаться? – глухо осведомился один, тощий и какой-то облезлый, похожий на высохший болотный тростник. – Если к ночи не сделаем норму – хозяин будет нас бить.

– На себя-то посмотри, Гаарча! – с невеселой усмешкой отозвался второй, щекастый коротышка. – Ведь еле двигаешься! Все из-за тебя… Не надо было воровать тогда пояс! Где теперь мы… и где Хульдэ? Ах, Хульдэ…

– Ну-ну, размечтался, Хуридэн-гуай, – издевательски захохотал Гаарча. – Чем мечтать, давай-ка лучше меси побыстрее!

Хуридэн вздохнул:

– И куда только спешит наш хозяин?

– Видать, хочет завершить все хозяйственные дела до приезда нового хана. Да-да, что ты смотришь? У татар теперь будет новый хан – ставленник Темучина!

– Может, и нас тогда освободят?

– Может… А может, и нет – что за дело до нас татарскому хану?

– Уж точно – никакого. Давай-ка лучше месить.

– Давай.

Уныло моросил дождь, под ногами парней хлюпал навоз, смешанный с сеном и грязью, и клонившийся к вечеру день был беспросветно тусклым и серым.

А по степи, пригнувшись к гривам коней, радостно перекрикиваясь, мчались в татарские кочевья нарядно одетые всадники – новый хан с друзьями и телохранителями. Кэзгерул Красный Пояс, его побратим Баурджин-нойон, Гамильдэ-Ичен и здоровяки Кооршак с Юмалом. Гамильдэ все тянуло поговорить, и он подгонял коня то к Кооршаку, то к Юмалу, парни дружно отмахивались и, беззлобно смеясь, обзывали чересчур навязчивого побратима пустоглазою сойкой. Вечерело. Сквозь разрывы дождевых туч пробивалось красное закатное солнце.