Пылающий туман - Ви КавИ

Они развели мини-лагерь после часа ходьбы по прямой дороге. Обычно привалы делались куда реже, тем более если до этого был длительный отдых, но, видимо, никому не прельщала идея продолжать путь, будучи в таком состоянии. К тому же и время, как назло, тоже двигалось предательски медленно. И какой бы воздух не был прекрасным, в походе поникший командный дух знатно напрягал.

Делеан сразу же ушёл, как он выразился, по делам. Что у него были за дела в лесу — вопрос на миллион. Сокол решил, что тому нужно было выпустить пар: всё же не каждый день человек отстаивал свою точку зрения перед нивром и не давал ему то, что тот требовал. Стриго, сославшись на усталость, лёг на землю. Медея, сев напротив него, принялась чертить замысловатые линии найденной палкой.

Безрадостная, в общем, картина.

Сокол, при всём своём уважении к ним, не мог так же бесцельно прозябать и ждать, пока вернётся Его высокомерное Величество Делеан. Да, возможно, это было несколько эгоистично, но он не собирался встревать в очередные неприятности, чтобы снова заставлять своих спутников нервничать. Сокол, как и Делеан, нуждался в том, чтобы временно, совсем на чуть-чуть, ретироваться. Погулять. Подышать. Побыть наедине с собой.

В конце концов, одиночество отрезвляло голову, давало силы и новую энергию, исчерпанную при долгом контакте с различными существами. Сокол вовсе не относился к тому типу людей, которые рано или поздно прятались дома, в маленькой комнатке, чтобы привести себя в порядок. Он не был с одиночеством на «ты», потому что оно порождало всплеск ужасных воспоминаний, сопровождающихся острой болью и виной. Он был неотрывно связан с обществом, а общение и поддержка помогали ему окончательно не свихнуться. Но прямо сейчас всё это отходило на второй план и заменялось жгучим желанием обрести хоть какую-то гармонию со своим разумом. А главное — без посторонних любопытных глаз.

Но на духа это не распространялось. Ахерон давно стал его частью, его второй личностью, завладевающей над первой, когда всё было плохо. Несомненно, это не являлось нормой в любом понимании, но Сокол был слишком слаб перед Ахероном и перед трудностями, беспощадно испытывающими его на прочность.

Делеан сказал, что дух должен был уничтожить его. Он должен был захватить его тело, сожрать сущность, стереть с Солфаса и сделать так, будто никогда и не было Сокола, а его оставшаяся оболочка — это просто сосуд, которым воспользовалось могущественное создание.

Однако Сокол был жив. Он думал, испытывал эмоции, разговаривал и не гнил. Дух много раз старался его поработить, но это не вышло, и он перестал быть обычным паразитом, пытающимся только выжить.

Конечно, было всё равно наивно отрицать настоящие помыслы Ахерона. Он, безусловно, рвался заполучить тело, чтобы самостоятельно управлять им, и он ни за что не откажется от возможности вернуть контроль, чтобы подчинить себе судьбу. Но когда какой-то человек, который по всем правилам обязан был перед ним сдаться, вдруг заартачился, да ещё и не погиб из-за его силы, — это поразило. Ввело в ступор. И как тут не пробудится интерес изучить этот феномен?

Ахерон был склизким червяком, ищущим во всём выгоду, но вместе с тем он был полезен. Он неоднократно спасал Сокола, хоть и преследовал свои цели и не заботился о том, что душевное состояние человека после жестокого захвата разума рушилось так же легко, как падал от неаккуратного движения карточный домик.

Ему было чхать на Сокола. Но ему было не плевать на его жизнь. Жив Сокол — жив и дух.

Всё просто.

Медея не задержала Сокола, когда он обмолвился о том, что хочет погулять. Она пожала плечами, мол, твоё право, и он, зачем-то извинившись, умчался в лес.

Сокол редко покидал, когда был наёмником, Орла и остальных. Орёл не одобрял подобного рода побеги, да и смысла в них, если честно, особо не было. Он уходил только тогда, когда его выводили на эмоции, когда Ворон мешал ему спать своим проклятущим храпом. Ночью лес непредсказуем, но если не отдаляться от лагеря, то опасность, о которой не умолкая говорили взрослые, начинала почему-то будоражить кровь.

Тогда Сокол, ещё безбашенный подросток, жаловал ночь, а сейчас ему, повзрослевшему, был ближе день. Теперь в темноте были пугающие тени, которые исчезали, как только появлялись первые лучи солнца. Чернота воплощала самые жуткие кошмары, когда как свет — забирал их.

Вероятно, после того, как Сокол доберётся до столицы и выполнит задание, он на полученные глеты организует себе шикарный отдых, где обязательно будет вкусная еда.

Пожалуй, это была отличная перспектива на будущее.

Сокол, погрузившись в приятные мечтания, проглядел, когда лесная полоса закончилась и заменилась полем, простирающимся на приличное расстояние. Уже были заметны первые ростки, посаженные несколько недель назад детьми и трудягами из города. Сокола, запоздало опомнившегося, внезапно передёрнуло. Он не представлял, как людям хватало терпения работать на этом нереально огромном пространстве: и в дождь, и в холод, и в жару. Когда он этим занимался под руководством приюта, то считал секунды сначала до единственного перерыва, где им разрешали перекусить, чтобы не издохли, а потом до заката, когда они всё бросали и возвращались в тесные комнаты, в которых спало более десяти детей разных возрастов.

— Красиво.

Птенчик, ты действительно полагаешь, что твои поступки — логичны?

— Тебя забыл спросить, что логично, а что нет. Если бы ты не убил того ненормального, то чешуйчатый придурок не портил бы нам всю дорогу.

На минуточку, он недоволен тем, что ты не отдал ему его вещичку, а не тем, что я кого-то убил. Врать не хорошо, тебя разве не учили в детстве родители? А. Ой. Прости сердечно! Я снова запамятовал, что у тебя их не было.

— Заткнись, — Сокол сорвал колосок и повалился на траву. — Я не спрашивал твоего мнения.

Ты думаешь, меня волнует, что ты там не спрашивал? Какой ты простодушный.

— А ты невыносимый кусок говна! Даже Делеан по сравнению с тобой — солнце.

Почту за комплимент.

— Это не… О Сущий, как я тебя ненавижу.

Я тоже тебя очень люблю. И свечусь от радости от одной только мысли, что нахожусь в твоём сильном и выносливом теле. Видишь мою счастливую улыбку? Нет? Как жаль.

— Да пошёл ты!

А ты знал, что болтовня с самим собой — это признак сумасшествия? Тебя надо изолировать от хрупких людишек.

— А ты знал, что открытое манипулирование другими — это признак неадекватности?

М-м-м, это называется слегка иначе.

— О, да ладно! — буркнул Сокол.

Ветер ворошил вьющиеся тёмно-русые волосы, из-за чего их приходилось регулярно заправлять за уши. Соколу было неважно, как он выглядел, но ему совершенно не нравилось, когда прядки лезли в глаза. Его это бесило!

Он смотрел на небо, вспоминал звёзды и то, как фантазировал с ними всякие небылицы. Он одушевлял их, давал им титулы, имена — всё как у людей. Ему стало тошно от столь детского поведения.