Память мёртвых на Весах Истины - Анна Александровна Сешт

Нужен своему народу, как никогда, – тихо проговорил Нахт. – В ходе нашего путешествия я так часто слышал о том, что некому защитить нас от Исфет… мне и другим нужно верить хоть во что-то. Стань нашим Владыкой. Я пойду за тобой, как и многие другие.

Рамсес задумчиво посмотрел на свой лазуритовый перстень.

– Я военачальник моей земли, меджай. И давно уже отвык думать о троне.

– Пока ты защищаешь границы, твой трон занял другой.

– Мой талантливый, искусный в речах и придворных делах младший брат, который не то что войны не видел, но даже не бывал на границах, – если в словах Рамсеса и была ирония, то слишком хорошо скрытая. Он пожал плечами на удивление безучастно. – Это закономерно. Страна не может кануть в безвластии. Пер-Аа не должен пустовать.

– Но Владыка избрал тебя! – горячо возразил Нахт. – Столько людей верили в тебя, но просто не знали, что ты жив и продолжаешь сражаться за них! Господин… без тебя чати Таа даже не станет извлекать на свет подробности заговора, который мы помогали вскрыть. Таким было его условие.

Это заставило Рамсеса поколебаться.

– Я подумаю над вашими словами.

Сети подался вперёд.

– Что я скажу «дедам»? Они ж на тебя тоже надеются. Потому и подарки тебе послали…

Царевич вскинул руку, прерывая его, – и, к удивлению Нахта, неугомонный Страж Песчаной Тени замолчал.

– Заговор. Женщина, которая была с вами, – названная дочь моего отца. Та, что, по вашим словам, слышит его голос и голоса других мёртвых. Что с ней стало? Она будет свидетельствовать на суде, если я соглашусь и выдвину обвинения?

Нахт и Сети переглянулись. Всё оказалось куда сложнее. И если Рамсеса не поддержат ни Шепсет, ни Таа со своими связями, старшего царевича представят как мятежника, а не глашатая Маат.

Глава XXXII

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Шепсет

– Подарки нашего Владыки, – улыбнулась Ими, раскладывая перед Шепсет калазирис из тончайшего льна великолепной работы, украшенный искусной мелкой плиссировкой. К калазирису прилагались золочёные сандалии вроде тех, что девушка носила во дворце, усех из бирюзовых фаянсовых бусин и браслеты в тон ему. – Теперь, когда самая опасная часть твоего путешествия закончилась, можно и побаловать себя, вспомнить о роскоши, которой ты достойна. Ты ведь придворная дама. Хекерет-Нэсу.

Девушка смущённо улыбнулась, оправляя на себе одежды, которые и правда уже изрядно поистрепались в пути. Таа, разумеется, предоставлял им с Нахтом всё необходимое, но в роскоши просто не было нужды.

Ими кликнула молодую послушницу храма Бастет, чтобы помогла Шепсет облачиться и втереть в кожу и в волосы изысканные благовония. Хека лежала чуть в стороне, между циновками, разложенными в маленьком шатре на палубе. Шатёр Шепсет делила с Ими – на этой ладье именно они были самыми почётными гостьями.

Жрице было неловко, когда молодая послушница, совсем девчонка, ловко помогла ей со всем справиться, расправила слои льна и затянула тканый алый пояс. Шепсет и в самом деле давно не чувствовала себя вот так – придворной дамой. Не то чтобы в последнее время это имело значение, но воспоминания о жизни при дворе – до того, как случилась трагедия на последнем празднестве Опет, – были приятными. Вот только сейчас она мучилась чувством вины.

Пусть для благой цели, но жрица предала доверие близкого человека, который раз за разом жертвовал ради неё жизнью. И впервые – не считая детских вылазок в чужие сады – она что-то украла. И не просто какую-нибудь мелочь, пусть даже драгоценную, а зачарованный клинок, обнажавший свою Силу по Ту Сторону. Клинок Владыки.

Поблагодарив послушницу, Шепсет вышла из шатра, направилась к борту ладьи, откуда открывался прекрасный вид на живописные берега. Чем ближе к Дельте, тем более плодородными становились земли. Неудивительно, что Владыки древности именно здесь решили основать первую столицу объединённой Кемет. И сюда же великий Сетепенра, пример с которого брал её Владыка, перенёс столицу, когда велел построить Пер-Рамсес, откуда впоследствии правила вся их династия.

– Смотри, смотри скорее! – улыбнулась Ими, помахав Шепсет рукой, и указала вперёд.

Вдалеке в матовой дымке над пышной зеленью берегов показались первые пирамиды. Затаив дыхание, Шепсет вглядывалась в горизонт. Как же она мечтала снова увидеть творения древних! Она была здесь, казалось, уже очень давно, ещё вместе с Владыкой. А Нахт так и вовсе их не видел… Воспоминание о меджае снова больно кольнуло чувством вины и тревоги.

Жрица не винила его за ту вспышку – ожидала, что так будет. Готовилась к тому, что Нахт откажется от неё или даже будет винить в том, что навлекла беду на гарнизон. Но он не сказал об этом ни слова. Даже не подумал бросить ей такие обвинения. Так странно…

Впрочем, Шепсет достаточно было того, как она винила себя сама. И решение, вызревшее в ней, когда чуть не потеряла Нахта в Хэр-Ди, вспыхнуло тогда внутри, как единственно верное.

Как ни пыталась девушка уйти от этих мыслей, но ведь именно её искали в гарнизоне Усерхата, когда Хаэмуасет впервые явился туда. Если бы командир и его люди не скрыли Шепсет – к ним не пришли бы потом с огнём и оружием.

Именно из-за неё обвинили весь культ Инпут, пусть это и стало лишь удобным предлогом избавиться от ненужных свидетелей – непокорных жрецов, ведающих тайны мёртвых. И даже когда Шепсет сбежала, это не отвело от Хэр-Ди ярость Верховного Жреца Амона.

Именно её защищал Нахт в ту ночь у пристани – и едва не погиб.

Все, кто оказывался рядом с Шепсет, были в опасности. Все, кто помогал ей. Разве не этому учили её Боги и не к этому приводила жизнь раз за разом? Что ни к кому нельзя привязываться. Что Боги всегда призовут её дальше.

И как ни больно – только так и было правильно. Нахт, её единственный островок надёжности и стабильности, сильный, полный жизни, простой и прямолинейный. Тот, без которого жрица уже с трудом представляла дальнейший путь. Скорбящий теперь по тем, кого потерял… из-за неё.

Сколько можно было притворяться перед самой собой? Шепсет отчаянно скучала по меджаю. Просто не смела поддаваться этому чувству, если хотела уберечь его. Она должна была сделать всё так, как считала правильным. Пусть Нахт не слушал – она знала, что права. И никто больше не должен пострадать из-за неё.

Именно с этими мыслями девушка направилась в город, где – как говорил