Эльфы, топор и все остальное - Евгений Шепельский

Здесь бы полагалось дать занавес, но день еще не кончился, а большие дела — только начинались.

Принц смерил меня угрюмым взглядом и кивнул в сторону порта:

— Чуждое близится за мной по пятам. Торопись в своих действиях, варвар!

Меня передернуло: как и у Виджи, в его глазницы вставили по куску черной яшмы.

Он сунул клинок под робу, в ножны, что перевесил со спины на пояс, и направился к Виджи. Моя супруга по-прежнему находилась в трансе, более того, мне показалось, что он углубился: она мерно раскачивалась, сомкнув подрагивающие губы и переплетя пальцы обеих рук на стороне сердца. Ветерок бросал золотистые пряди на широко открытые глаза.

Неужели маг настолько занял ее мысли?

Я развернулся к проезду, все еще задыхаясь. Из кибитки выбрался человек. Высокий и тощий, черноволосый, похожий на сороку острым шнобелем и блестящими глазками. Оранжевый балахон болтался на нем, свисал многочисленными складками.

Не разделяй нас тридцать ярдов, я бы обязательно расспросил его о чудодейственном рационе, благодаря которому он достиг таких успехов в деле умерщвления плоти.

Он чуть заметно кивнул, бросив на меня странный взгляд, точно запоминал на будущее, затем посмотрел в сторону моих эльфов. Вновь кивнул, сложив руки на впалой груди. Я хранил спокойствие: для убийственного удара чарами расстояние слишком велико.

Я просто стоял и смотрел, чувствуя, как наливается тягучей болью проколотый бицепс и слушая охи и вздохи Имоен. Если маг двинется вперед — у меня есть Виджи. Да и сам я не промах, я все еще на ногах и могу драться. Моя эльфийка отведет заклятье, а я тем временем проткну чародея. Кроме того, Олник всегда успеет прибить мага камнем. Камень в руках гнома куда опасней боевого заклятья, стоит признать.

Рядом засопели: бывший напарник склонился над стерлингом и деловито обыскивал его карманы. Гномы, может, туго соображают, но своей выгоды никогда не упустят.

Взгляд мага вернулся ко мне. Странный он был, этот взгляд, вот только я не мог понять, что означает его странность. Вдруг по губам чародея скользнула усмешка: едва заметная, но я ее разглядел. На самом краешке моего сознания забрезжила мысль, что этот чернявый, Гритт его маму за ногу, спокойно отнесся к проигрышу. Он знал, понимаете, знал, что проигрыш партии не означает проигрыша в игре.

Он знал, что игра не закончена, что новая партия состоится обязательно.

Я выбранился, заковыристо и грязно.

Глаза мага расширились. Он метнулся в кибитку, и та взяла с места, когда ноги чародея еще были снаружи.

Удрал! И вряд ли от моих ругательств.

Я оглянулся.

Виджи, сотрясаясь от судорог, падала на руки принца, а на площадь со стороны порта вкрадчиво, сонно, выстилая дорожки сквозь проулки, вползал светло-белый туман.

Квинтариминиэль плавно опустил Виджи на землю, присел, удерживая ее голову на руках. Лицо моей женщины было искажено болью, губы странно шевелились, будто она пыталась и не могла выговорить какую-то фразу. Сквозь неплотно закрытые веки виднелись белки глаз.

Черт… Я бросился к ней, стряхивая кровь с пальцев, но принц выставил перед собой ладонь.

— Тион!.. Чуждое явилось, — молвил он глухо, и показал на туман, уже оплетавший колеса фургона. — Пьет жизнь, магию… Магам плохо, всего хуже… Торопись вскорости, варвар. Торопись, ибо воистину — и ей, и мне, и нам скоро…

Тут он употребил вполне человеческий оборот, который я никак не ожидал услышать от этого утонченного брюзги.