Многоликий - Делони Ворон

ГЛАВА 3. КТО Я?

На следующие утро Жакан не проснулся, он воскрес из мёртвых. Когда сон отступил, и наёмник вернулся в реальный мир, почти мгновенно он почувствовал себя так плохо, как не бывало никогда в жизни. Лицо горело так, словно на него насыпали углей, голова звенела, словно колокол в церкви, а тело было таким ослабевшим, что руки и ноги ощущались с трудом. Пентр никогда не пил много, по крайней мере, не в таких заведениях. Поэтому найти здравого объяснения своему отвратительному состоянию он просто не мог.

Спустя десять минут после пробуждения Жакан наконец решился на попытку оторвать своё тело от кровати. Каждое движение давалось с большим трудом, но Петнр, скрипя зубами и превозмогая адский звон в голове, всё же смог подняться, одеться и неспешным шагом направиться на первый этаж. Спускаясь по лестнице, наёмник два раза чуть не потерял равновесие и кубарем не полетел вниз. Такое отвратительное состояние посетило его впервые и он, если быть честным, боялся, что подхватил какую-то заразу в этому гадюшнике.

Добравшись до стойки, Жакан охрипшим, едва слышным голосом позвал хозяина, который появился лишь через несколько минут.

— Чем могу помочь? — спросил Фарис.

— Воды, — с трудом выговорил Пентр.

Хозяин слегка приподнял бровь, но просьбу постояльца исполнил. Выпив два полных стакана холодной воды, Жакан смог немного прийти в себя, но состояние ещё было далёким от желаемого.

— Что, пьянь, тяжёлая ночка? — спросил неожиданно хозяин.

— Сам ты синяк, — огрызнулся Жакан, держась за голову. — Не пил я, сам же знаешь.

— Я? — изумился Фарис. — Я тебя впервые в жизни вижу, — после чего наклонился через стойку и посмотрел прямо в глаза наёмнику. — И следи за языком, а то мои молодчики его тебе быстро укоротят.

— Чего? — сквозь зубы прорычал Жакан.

— Того, — нахмурившись, ответил хозяин. — Таким тоном можешь разговаривать со своими собутыльниками, но здесь гавкать не смей.

Жакан, прибывая в крайне раздражённом состоянии, хотел было ответить охамевшему хозяину “Притона”. Промелькнула даже мысль дать по роже, пока она так близко, но вместо этого наёмник спросил:

— Где у вас умыться можно?

— На заднем дворе, — буркнул хозяин, поворачиваясь к гостю спиной.

Выйдя на свежий воздух, Пентр почувствовал лёгкую прохладу, которая помогла немного унять звон в голове. Обойдя здание, Жакан увидел большую бочку, окольцованную тремя скобами, внутри которой плескалась так нужная ему вода. Едва Пентр склонился над бочкой и посмотрел на прозрачную гладь… ему хватило пары секунд. Он вскрикнул в ужасе и, отшатнувшись, упал на задницу. Голова, которая и так звенела, ещё сильнее заболела, а мозг, который пытался понять, что видели глаза, начал стучаться о стенки черепа, вызывая почти тошнотворные ощущения.

Когда паника и страх немного утихли, Жакан, не до конца понимая, зачем он это делает, медленно поднял руки к лицу и дотронулся до него. Огромный нос картошкой, узкий разрез глаз, маленькие уши, кожа, покрытая морщинами и шрамами, которых у Пентра никогда в жизни не было, и очень тонкие сухие губы. Животный ужас, который сковал наёмника, нахлынул с новой силой. Дыхание прерывалось, сердце пропускало удары, тело мелко потряхивало. Он не знал, что с ним — кошмар наяву, или явь в кошмаре. Ослабевшие ноги машинально подтащили тело к бочке. Он вновь заставил себя взглянуть на своё отражение.

Вода, которая чётко показывала хмурое утреннее небо и кусок крыши трактира, почему-то обманывала Жакана и вместо его молодого и довольно симпатичного лица, показывала ему рожу пятидесятилетнего мужика, который, судя по обветренной коже и шрамам, много путешествовал и дрался. Пентр трясущимися руками дотрагивался до своего лица, но отражение почему-то показывало, как он трогает чужое и крайне неприятное лицо.

“Да что это за хрень?! Что со мной… Кто этот хрен?”

Чем больше Жакан мял не своё лицо, тем крепче убеждался, что эта харя какого-то мордоворота теперь его. Попытка смыть с себя чужое лицо плодов не принесла. Пентр вычерпал четверть бочки, вымок по пояс, но чужое лицо никак не хотело слазить с него. Вновь упав в траву, наёмник схватился за волосы и натянул их так, словно вот-вот готов был вырвать их, но даже так чужая личина не хотела отставать от него. Жакан ещё никогда прежде не думал так быстро, перебирая все возможные причины, которые могли привести к такому. Сколько бы идей, как довольно здравых, так и откровенно безумных, Пентр ни перебрал, почти все они сводились к одному человеку. Алхимику из Крейнина Акуме и его золотой маске.

Обратно в трактир Жакан влетел, словно смерч, и прежде, чем вышибалы или их хозяин успели бы ему хоть что-то сказать, взлетел наверх, совершенно позабыв о вялости и головной боли. Оказавшись у себя в комнате, начал рыться в своей сумке. Выкинув на пол все свои вещи, наёмник не смог найти маску. Обшарив всю комнату, перевернув её вверх дном, плату за поиски помощника алхимика он так и не нашел. В злобе Жакан заорал, словно загнанный зверь, и несколько раз ударил кулаком в стену, разбив на правой руке костяшки.

— Какого хрена там происходит? — раздался снизу глухой голос Фариса.

Пентр, который хотел было громко послать назойливого хозяина куда подальше, вдруг осёкся. Голова, после небольшого погрома, наконец остыла и стала соображать чуть яснее. Он находится в комнате, которую снимал Жакан Пентр, но сейчас в ней находится кто-то другой, точнее сказать — так подумает хозяин. Пусть лицо и было другим, но мозги и смекалка всё ещё были его. Быстро сообразив, что делать, наёмник в секунду оказался у двери и, закрыв её на ключ, быстро огляделся. Среди вещей нет этой проклятой маски, а значит, единственное разумное объяснение её пропажи и смены лица в том, что сейчас она надета на Жакана. Но как она оказалась на лице, почему из золотой стала обычным и очень натуральным лицом, и самое главное — как её теперь снять, Пентр не знал.

— А ну открой! — орал Фарис, который уже поднялся на верх и стучал в дверь кулаком. — Открой, скотина, иначе голову откручу без суда!

В дверь начали ломиться всё сильнее и сильнее, и судя по скрипящем петлям, продержится дверка недолго. “Вначале уйти, потом думать”. Сбросив разбросанные по комнате вещи обратно в сумку и быстро одевшись в дорожную одежду, Пентр плохо слушающимися от волнения руками прицепил ножны к поясу и занял позицию точно за дверью. После четырёх могучих ударов хлипкая