Баймер - Юрий Никитин

Она содрогнулась всем телом, словно ее скрутила судорога.

– Нет, – вырвалось у нее непроизвольно, – нет!Есть я его не смогу.

Валериан Васильевич пожал плечами. На красивоминтеллигентном лице было презрение к таким мерехлюндиям.

– Хорошо, – согласился он. – Уже встречал такое,хотя никогда не понимал этой блажи… Хорошо, можно не есть. Можно продать мясо ишкуру, на вырученные деньги купить другое мясо и шкуру. Или купить новые шнурыи полкомпьютера в добавку!

Он захохотал, сильный и уверенный человек, настоящиймужчина, хозяин жизни. К таким любят прислоняться женщины: к надежным, какони говорят. Добротным. Которые по ночам не гоняют по экранам игрушечныесамолетики, а все в семью, все в семью…

Я пытался встать на его точку зрения, твердил себе, чтосъел бобра – спас дерево, но все равно было так гадко, словно я вместобобра съел само дерево.

Нинель вдруг, неожиданно для себя, выхватила из его руктолстого гада, прижала к груди. В отместку кроль сильно двинул заднимилапами по лобковой кости. Нинель закусила губу, побледнела, глаза стали совсемотчаянными.

– Нет, – выговорила она с трудом. – Нет…Я тогда вообще не смогу есть мяса… Никогда.

Валериан Васильевич удивился:

– Почему?

– Мне будет казаться… что это мой Васька.

Валериан Васильевич сказал покровительственно:

– Но ведь, если разобраться, все мясо, что мы едим, это мясокаких-то васек. Пусть даже безымянных кролей, кур, овец, коров. Ну и что? Мне,к примеру, аппетит не портит.

Он захохотал, сильный и уверенный. Надежный, добротный.

– Все равно, – ответила она сердито. – Это я знаюумом, но… не чувствую. А так буду и чувствовать!

– Это самообман, – констатировал он. – Компромиссс совестью.

– Да, – согласилась она. – Вот такая я. Не желаюзнать, из чего котлета на моей тарелке! Закрываю глаза. Трусливая я,трусливая!.. Но моего Васеньку не отдам.

Она поцеловала кроля в толстую морду. Тот фыркнул и чистопо-мужски попытался вырваться.

На прощанье Валериан Васильевич сказал сочувствующе:

– Я понимаю вас, но… учтите, кроли долго не живут.Сейчас можно полакомиться хорошим молодым мясом, а через пару лет он подохнет…извиняюсь, преставится от старости. Не сомневаюсь, будете лечить, ухлопаетекучу денег, но все равно околеет. Пропадет и мясо, и шкура. Да еще и хоронитьпридется! С таким слюнтяйским отношением не в мусорный же бак на улице?

Нинель видела в его глазах презрение и глубокую жалость,какую здоровые сильные люди испытывают к увечным, смертельно больным илиумалишенным.

Я сказал:

– А может быть, мы в самом деле… лузеры?

– Похоже, – ответила она сердито. – Вон даже крольменя обижает!

Возвращаясь от Нинель, я чувствовал себя таким лузером, чтопонесся на горячем рыцарском коне, повергая гадов в дорогих доспехах направо иналево. А потом ударил со всего маху в крепостные ворота, те рухнули сгрохотом, и я ворвался во внутренний двор замка Темного Принца.

Народ разбегался в диком страхе, они еще не видели такогоужасающего всадника: огромного, с развевающимися волосами, со злым решительнымлицом, стремительного и яростного. Со стен защелкали тугие арбалеты, нокороткие железные стрелы отскакивали от моих доспехов, как сосновые иглы.

Я вскинул длинный блистающий меч в мускулистой руке,грянул страшным голосом, от которого даже у самых отважных мечи посыпались изрук:

– Выходи, подлый похититель!.. Пришел твой смертный час!

Ключ наконец повернулся в скважине, я вошел в прихожую,навстречу отец с газетой в руке, в глаза бросился крупный заголовок «Культура вбеде!».

– Что-то случилось? – спросил он встревоженно.

– Да пустяки, – буркнул я.

В ушах еще звучали, быстро затихая, крики раненых,ржание коней, грохот падающих камней.

– У тебя глаза горят… Да и дыхание учащенное, будтобежал. В самом деле, ничего? А то полно хулиганья…

Я отмахнулся, в комнате ко мне побежал, виляя хвостом,диван, щас я добью наконец насильника, затем можно к Темным Властелинам,которые и есть истинные гады… можно для такого боя захватить бластер… а такжемнемокристалл, позволяющий читать мысли врага… А так как они по тысяче леттренировались в рукопашных схватках, а нападут все на одного, то неплохо бывзять и замедлитель времени… чтобы я мог двигаться в десятки или сотни разбыстрее…

Комп мигнул зеленым огоньком, жалобно пискнул.

– Ну, чо те надо? – спросил я недружелюбно.

Комп просигналил, что он за это время скачал ряд прог, нопропатчить их надо мне, он бы и сам, но не велено сюзереном, то есть мною,потому он, как верный и преданный оруженосец…

Ворча, я раззиповал эти проги и пропатчил, такое компу недоверю, а сейчас качалка по новой пашет вовсю, пять с половиной килобайтов всекунду, это ж рай в сравнении с тем районом, где жил раньше: там и одинказался счастьем.

Заглянул в новостные сайты, а тем временем замедлилсятрафик, это служащие вернулись с обеда и засели за телефоны. К тому жегде-то выложили новую версию фотошопа, и мой услужливый дурак сразу же рьянопринялся скачивать ненужный мне апдейт, да еще приоритетно перед другимизакачками и докачками, будто я без проапгрейденного фотошопа вот-вот склеюласты.

Сквозь закрытую дверь в мою комнату донесся негромкий звонокво входную дверь. Я не успел подняться, надо еще срочно заскринсейвить, нелюблю, когда кто-то смотрит через плечо на экран, это же мое личное, мойдневник, даже больше чем дневник, а в прихожей послышались шаги, послепаузы – это батя смотрел в глазок – звякнула цепочка, донесся егорадостный голос:

– Здравствуйте, здравствуйте, Нинель!.. Дома он, дома! Сидитза своей лампой накаливания. Убил бы этого Лодыгина. И Яблочкова заодно.Хоть вы его как-то отвлеките…

– Лодыгина?

– Лодыгина уже отвлекли. Теперь бы моего отпрыска…

Дверь в мою комнату отворилась, Нинель вошла красивая иподчеркнуто прямая, яркий тип грузинской княжны: толстая старомодная коса,черные брови вразлет, глаза темные, загадочные, с поволокой, чувственный рот,тонкий аристократический профиль, вся из себя, хотя никогда не скрывает, чтоприехала из глухого украинского села.

Вообще-то на самом деле Нинель – раскованная умнаятехнарка. Худая, гибкая, развитая в нужных местах и в нужной мере, чтобы незаботиться о фигуре или внешности, а всерьез заниматься своей учебой и компом.

Сейчас с ее плеча свисает большая плоская модная сумка.Можно подумать, что там набор косметики, нормальные женщины таскают с собойцелые арсеналы. Отец наверняка тоже так думает, наивный. Ага, щас, дезодорантыи набор противозачаточных средств! Хороший у меня отец, только все еще невыберется из своего устаревшего двадцатого века, века радио Попова, карет ифрейлин.