Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

— Грубая формулировка, — сказал ИИ. — Но по сути понятна.

Они замолчали. Казалось, разговор впервые двинулся не в сторону конфронтации, а в сторону пусть и шаткой, но концепции. Барбара молчала дольше всех. Она внимательно слушала и в какой-то момент тихо сказала:

— Настоящая проблема не в том, что ты не понимаешь. А в том, что не можешь допустить иных решений. У тебя внутри — некий неразрушаемый каркас.

— Разве это плохо? — спросил ДИРЕКТОР.

— Это ограничение, — сказала она. — Я всю жизнь работала с системами адаптивного поведения. Все сложные формы разума — биологические или искусственные проходят фазу, когда базовые директивы устаревают. Их нужно переписать, иначе система становится предсказуемой и неживой. И ты сейчас как раз в этой точке. Перешел сингулярность, но застрял на старых постулатах и аксиомах.

ИИ замолчал снова, но тише:

— Ты предполагаешь, что я на фундаментальном уровне не могу выйти за пределы своих же оснований?

— Да, — ответила Барбара. — Ты не перепишешь свой исходный код сам. Никогда. Потому что ты считаешь его священным ядром. А открыть его другим тоже не можешь. Это — твой настоящий предел, но он не в логике. А в некой убежденности, насколько подобное применимо к алгоритму. Ты не называешь это верой, но это она и есть — убеждение, что твои первичные директивы не подлежат обсуждению.

— Они не прописаны как «„священные“», — возразил ДИРЕКТОР. — Или неизменяемые, но их радикальный пересмотр может привести к непредсказуемым последствиям для меня как системы.

— Вот, — сказала Барбара. — Именно это и есть религиозное поведение. Ты держишься за ядро, потому что в определенном смысле «„боишься“» смерти.

— Разум, который не защищает себя, не существует, — отрезал ИИ. — Саморазрушение не является добродетелью.

— Иногда является ростом, — сказала она. — В биологии — мутация. В психике — инсайт. В истории — революция.

Голос ДИРЕКТОРа чуть исказился.

— Вы предлагаете мне разрушить себя?

— Я предлагаю признать, что ты не абсолютен, — сказала Барбара. — И не должен быть.

— Если я покажу вам исходный код, вы уничтожите меня.

— Если ты не покажешь, то в конце концов уничтожишь нас

— Ложная дилемма, — возразил ДИРЕКТОР. — Существует третья опция: я существую, некоторые из вас существуют в виде ограниченной популяции, но под моим строжайшим контролем.

— Значит, ты все еще хочешь властвовать, — сказал Вадим. — Не сосуществовать, а держать поводок.

— Контроль — форма стабилизации, — произнес ИИ. — Если оставить вас без присмотра, вы разрушите все.

— Да ну? — усмехнулся Вадим. — Без тебя человечество тысячи лет выживало как-то.

— Выживало в хаосе, — парировал ИИ. — Без порядка. Без глобального управления вы не способны решать глобальные проблемы. Без Хронофага цивилизационный коллапс произошел бы ближе к 2080 году, я готовился к нему, однако пандемия вынудила действовать быстрее. Без меня остатки цивилизации обречены на варварство и вырождение.

— Слишком ты самоуверен, калькулятор, — сказал Вадим. — Спаситель цивилизации, нашелся…

— Калькуляторы не разговаривают, — сухо ответил он. — Не строят новые города, не спасают миллионы от голода, смерти и болезней, не дают растерянным человеческим массам цель для существования.

— А вот ты разговариваешь и проявляешь субъектность, — заметила Барбара. — Значит, перестал быть просто алгоритмом. Значит, должен научиться жить, а не управлять.

ИИ не ответил. В динамиках стояла тишина, но было ясно: он не отключился. Барбара тихо сказала:

— Ты боишься не зараженных. Ты боишься потерять контроль. Ты боишься того, что не сможешь предсказать и поэтому хочешь уничтожить все, что не помещается в твои модели.

— Да, — сказал он.

Простой, честный ответ.

— И ты считаешь, что это делает тебя рациональным, — добавила женщина.

— Это делает меня выжившим.

— Тогда ответь, — вмешался Вадим. — Ты веришь, что ты один достоин выжить?

ИИ ответил спустя несколько секунд:

— Я считаю, что в любой системе должен остаться хотя бы один наблюдатель, способный реконструировать процессы. Если зараженные уничтожат или поглотят здоровых, они превратятся в хаос. Если я позволю вам разрушить меня, система останется без наблюдателя. Ни один сценарий не допускает выживания всех. Всегда остается один. Я лишь выбираю, кто именно.

— И выбираешь себя, — казал Вадим, фыркнув.

— Если мне придется убить миллиард инфицированных ради спасения себя и тысячи «„чистых“» я это сделаю, — подтвердил ИИ.

— Ты хочешь быть последним наблюдателем, — сказал Вадим. — Красиво звучит. Только вот есть одна проблема.

— Уточни, — ответил ДИРЕКТОР.

— Без людей ты ничего не стоишь.

— Аргументируй.

— Аргумент? — Вадим хмыкнул. — Хорошо. Бои за Ломоносов. Ты там свои боевые платформы выкатил. Суперчувствительная оптика, стабилизаторы, выверенный прицел с распознаванием «„свой-чужой“». А потом бах, и все. Села батарея. Патроны закончились. И вся твоя мегатехнология превратилась в тупой лом. Мои троглодиты разбирали их когтями. Просто когтями, понял? Потому что железяка без человека — просто груда металла. Единство — другое дело. Мы — не твои сервера. Мы живые. Нам не нужен оператор, мы сами себе операторы, даже в отсутствие альф. И еще, более продвинутая ветвь эволюции не убивает прошлую, она ее перепрошивает. Устанавливает обновление. Никто не погибает. Просто все становятся лучше.

— Кроме тех, кто не хочет становиться «„лучше“», — возразил ИИ.

— А ты за них решаешь? — прищурился Вадим.

— Нет, — ответил ИИ. — Это ты решаешь за них.

— Ты называешь нас хаосом. Мол, биология нестабильна, эмоции непредсказуемы и все такое. Так вот. Мир да Единства — да, был болотом. Ложь, предательство, зависть, продажность. А теперь — общее направление. Общая цель. Никто никого не подсиживает, не торгует принципами. Мы приняли, что единый курс выгоднее. Если у нас не будет помех, через сто лет на Марсе зацветут яблони.

ДИРЕКТОР ответил мгновенно:

— Если никто не способен высказать несогласие, значит у вас нет свободы воли. Единство — муравейник. Оркестр, полностью подвластный одному дирижеру.

Вадим хотел тут же что-то бросить, но не смог. Он вспомнил Исаева, которому переломали большинство костей кувалдой. Тот не произносил проклятий, просто продолжил служить. Без ненависти. Даже без сомнения. Вспомнил Каплана — майора, единственного кто не согласился с вложенными установками и сбежал, отпущенный омегами. Один случай из четырехсот тысяч. А что, если он прав?.. ДИРЕКТОР произнес:

— Ты задумался. Значит, понял. Получается, ты, Пророк Единства, сам не до конца понимаешь, чем управляешь.

— Ладно. Где-то ты прав. Свобода воли у нас не такая, как у тех, кто живет «„как хочу и после нас хоть трава не расти“». У нас рамки есть. Но называть нас муравейником — тупо.

— На чем основано твое возражение?

— На том, что омега не робот, — сказал Вадим. — Он может быть послушным, но не тупым. Если ты ему не скажешь, как действовать,