Танец Арлекина - Том Арден

Деревня почти мгновенно преобразилась. К приходу синемундирников до Чернолуния оставалось совсем немного. К наступлению новой Западной Луны Ирион окончательно лишился сна, и можно было смело сказать, что до появления военных деревня только и делала, что беспробудно спала. В замке кипела жизнь. По древним внутренним дворикам топали солдаты. На крепостной стене развевался «Эджард Синий». Вверх и вниз по холму сновали обозы.

А внизу… внизу, на деревенской лужайке, негде было ступить — повсюду были расставлены палатки, фургоны, кормушки для лошадей и сами лошади. Ну, как будто вернулась ваганская ярмарка. Как будто, да не совсем. Не было тут ни летящих шелков, ни звяканья побрякушек. Вместо всего этого — мушкетная картечь да до блеска начищенные сапоги. Рожки, барабаны и волынки с осипшими голосами заменили скрипки и колесные лиры.

По всей деревне амбары и стойла, дома и огороды переходили в руки к военным. Одного замка им не хватало. «Сколько же их сюда понаехало?» — шептались крестьяне. Точно они не могли сказать, потому что те военные, что тогда утром выстроились на деревенской лужайке, оказались лишь маленькой горсткой войска, остальные начали прибывать потом. Одни говорили — их тысяча. Другие — десять тысяч. Одно жители деревни знали наверняка: синемундирников в деревне сейчас было больше, чем местных.

Довольно скоро начались поборы. Жителям Ириона объясняли, что восстановление деревни требует больших затрат, и что они обязаны внести в это дело посильную лепту. Синемундирники являлись в каждый дом и требовали уплатить подати — деньгами или натурой. Такое мало кто мог себе позволить, однако еще меньше было тех, кто посмел бы отказаться от уплаты. Тех же, кто все-таки отказывался, незамедлительно объявляли изменниками, хватали и бросали в подземелья замка. Деревенские жители с ужасом думали, как будут платить подати в будущем. Многие задумывались о том, что придется продавать все, что честным трудом было нажито за всю жизнь. Некоторые были готовы продать сами себя. Третьи отправлялись в ваганский табор, чтобы попросить у ваганов взаймы. Но ваганам нечего было дать взаймы.

Поборы с ваганов были вдвое выше, чем с ирионцев.

Рейды в табор совершались регулярно. Ваганы исправно платили подати, но все равно их подозревали во всевозможных преступлениях. После того как начались поборы, в деревне пышным цветом расцвело воровство, ну и, естественно, стоило чему-либо пропасть, как в краже тут же обвиняли ваганов. Вскоре их стали винить и во многом другом, ну а уж если доказать, что они совершили то-то или то-то, никак не получалось, тогда начинались байки про ваганское колдовство. Местные жители, казалось, напрочь позабыли о том, как радовались они прежде этому самому ваганскому колдовству. А теперь… прокисло молоко — из-за ваганского колдовства. Сгнило яблоко — тоже ваганы сглазили. Плохая погода — ваганы виноваты, а погода в Тарне была неважная во все времена. Как же деревенские жители ненавидели ваганов! Довольно часто на ваганов нападали. Некоторых убили. Но ваганы все терпели. Ну а кто бы их стал слушать, скажи они хоть слово против? Уж конечно, не синемундирники и не жители деревни, которые были готовы винить ваганов во всех своих бедах. Да, синемундирники жестоко карали ваганов, но находились и такие, кто считал, что можно было бы и покруче обходиться с этими бродягами. Все равно от них бед не оберешься.

Ну, например, из-за ваганского разбоя был введен комендантский час. Касалось это, конечно, не военных, а только деревенских — им же так было спокойнее, и чтобы ваганы по ночам не разбойничали. После двенадцатой пятнадцатой никому из жителей Ириона не разрешалось выходить из дому.