Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

в какое-нибудь дерьмо. Я тоже в жизни наворотила кучу говна. Вон. — Отпустив плечо, Августа, дикарка широким жестом обвела потолок. — Например я помогала Шаме. Этот жадный ублюдок платил мне и тогда мне казалось, что это правильно. А теперь он захватил половину болот и сосет из них кровь словно пиявка. Или Хальдар — Рогатый топор. Я ведь была с ним. Была одним из его хирдманов. Сжигала одали, нападала на имперские деревни и имперских мытарей, грабила, жгла, убивала и пару раз даже насиловала смазливых южанчиков. — Усмехнувшись Сив тихонько ткнула юношу в бок. — Типа тебя. Один раз утопила в бочке с пивом жреца белого бога. Я тогда напилась и мне тогда показалось это забавным. Я трахалась с ставшим наполовину йотуном колдуном. И да. Его уж точно не надо было опасаться покалечить или придавить. А потом я его убила. Потому, что мне тогда тоже это показалось правильным. Да и сейчас, если честно, кажется. — Вздохнув, дикарка перекинула косу через плечо и принялась рассеянно перебирать вплетенные в волосы шнурки и бусины. — Наверное это был единственный по настоящему правильный поступок за всю мою жизнь. Я убивала, лгала, предавала. Мое имя до сих пор многие вспоминают с содроганием. Ты знаешь, что в горах обо мне поют песни? Пели во всяком случае… И в них говорится только о крови, что я пролила. Надо смотреть правде в глаза. Ты никогда не узнаешь, что правильно, а что нет, пока этого не сделаешь и не хлебнешь последствий. Но если не сделаешь всю жизнь будешь об этом жалеть.

— Живи одним днем, да? — Слабо улыбнулся Цу Вернсром. — некоторые наши философы тоже придерживались подобного мнения.

— Айе. — Кивнула дикарка. — Живи сегодня. Потому что завтра может уже и не быть. Помни про смерть. Живи одним днем, но так, будто ты будешь жить вечно. А кто такие философы?

— Книгочеи… Те, кто ищут истину… Сив, я не хочу, чтобы ты уходила одна. — Прикусив губу Август осторожно притронулся к бугрящемуся мышцами предплечью великанши. — У меня нехорошее предчувствие. Давай попросим у Шамы арбалет. Как у его охранников. Вряд ли он тебе откажет. Пойдем вместе.

— Духи тоже не хотят, чтобы я шла одна. — Поджала губы дикарка. — Говорят, мне нельзя вас бросать. Подай мне сумку. — Указав рукой на груду ремней и шкур, великанша снова откинулась на спину.

— Эту? — Подтянув к себе тощий дорожный мешок Август протянул его дикарке.

— Ты видел у меня еще сумки? Вот. — Распустив завязки горянка продемонстрировала цу Вернстрому небольшую, не больше кулака, деревянную, слегка кривобоко раскрашенную фигурку совы. — Я ее в Дуденцах взяла. Она… красивая. Хочу, чтобы если что-то случится, ты ее сберег. Ей тяжело одной. Хочется быть с кем-то.

Я… — Взяв в руки лишившийся шнурка противовес, Август замолчал и принялся задумчиво пробовать зубы кончиком языка. Что же. Прореха никуда не делась. Игрушка была тяжелой. Видимо, залитой изнутри свинцом. Отполированное дерево ласкало ладонь и казалось слегка теплым.

— Нет. — Наконец произнес он и поставив сову на пол взглянул великанше в глаза. — То есть, если хочешь, я возьму ее, но думаю, у тебя ей будет лучше. А завтра мы пойдем в это капище вместе.

— Ты не знаешь о чем просишь. — Покачала головой Сив. — Это не лучшее место для южан. Оно на границе урочища. Порча. Ты не такой крепкий как я. Ты можешь подхватить порчу.

— Я пойду на этот риск. К тому же Шама обещал заплатить мясными грибами. Если хотя-бы половина того, что я слышал об этой дряни правда, эта штука не только сможет вернуть мне глаз но и вытравит из меня любую порчу. В очередной раз коснувшись языком обломков зубов Август тихонько рассмеялся. — И тебе не придется целоваться с калекой.

— Ты не умеешь ходить по болотам. — Немного неуверенно протянула явно заколебавшаяся дикарка.

— Я постараюсь сделать это лучше чем в первый раз. К тому же подозреваю, что мы поплывем на лодке.

— Откуда ты знаешь? — Подозрительно прищурилась горянка.

— Во-первых ты сама об этом говорила. Во-вторых, когда мы вышли из дома, люди Шамы тащили из сарая большую плоскодонку. — Пожал плечами юноша. — Я знаю, что ты не хочешь нас брать только потому, что считаешь что там опасно. Но здесь… — Сделав паузу юноша покрутил головой. — Я не знаю как объяснить, но здесь тоже что-то не так.

— Глазастый ты стал. — Криво усмехнулась великанша. — Да. Если вода поднялась большую часть пути придется грести. Но я не хочу оставлять здесь книгочея и Майю.

— Тогда пойдем все вместе. Гретта, не приходит в сознание. Не знаю права ты насчет заложников или нет, но думаю… все же здесь она будет в большей безопасности, чем с нами на болотах. И даже если она поправится, твой… знакомый не даст ей сбежать.

— Когда поправится. — Поправила юношу Сив и тяжело вздохнула. — Ты забыл, как я тебя накормила мясным грибом? Он был сырой, невызревший, и не больше половины ногтя пальца ребенка. У тебя тогда все нутро было отбито. Кишки прорваны. И ты умирал от яда, что я не смогла выпустить до конца. Взвар, который готовит Шама, может вернуть человеку отрубленную ногу за седмицу. Если того, кто его выпил хорошо кормить, конечно. Так что, думаю, пара кружек этой дряни и ты действительно снова будешь видеть двумя глазами. И пальцы у тебя отрастут. И зубы. Знаешь. Когда я тебя первый раз увидела, мне понравились твои зубы. Они такие белые. И маленькие как косточки яблока. — Дикарка усмехнулась и повернувшись к Августу положила руку себе на грудь. — Вот все никак не пойму. Почему я тебя слушаю? Мягкого как кусок масла трусливого южанина? Потому, что ты говоришь умные вещи или потому, что мы с тобой трахаемся?

— Может потому, что мы живем одним днем? — Рассмеялся юноша и проворно стряхнув с ног сапоги подвинулся поближе к великанше.

* * *

— Бесова жара! — прорычал Шама Безбородый и грохнул помятой оловянной кружкой по рассохшимся доскам шаткого, слегка кособокого стола. Кувшин наполовину наполненный мутной, отвратительно пахнущей подгнившим виноградом, брагой, подпрыгнул и жалобно зазвенел, столкнувшись с задребезжавшими ему в унисон тремя своими, уже пустыми братьями.

— Бесова жара, провались в задницу ваш гребаный Сулджук, ваши сраные пески и степи, ваши вонючие лошади, и ваши гребаные пророки! — Рявкнул Шама еще раз, и усмехнувшись окинул душный, пропахший, потом и скисшей едой духан мутным взглядом. — Еще вина!

По залу пронесся еле слышный ропот, но ни один из посетителей не рискнул подойти к пьяному чужеземцу.