Игра в умолчания - Макс Мах

– Считаетсябездетным, – сухо заметил Керст, выделив интонацией слово «считается», – пока не доказано обратное.

– Связь была публичной? – поинтересовался маршал.

– Вполне, – кивнул Керст. – Зои се Сен, дочь Вернона Гойстера л’Дъер герцога се Сен.

– Высокая брюнетка с карими глазами, – вспомнил Виктор. – Да, что‑то такое…

– Я тоже ее помню, – кивнула Адель. – Видела пару раз на водах и в Ландскруне. Красивая женщина, и она действительно была близка с Людвигом. Вопрос лишь в том, насколько близка? При дворе шептались, что отношения между ней и императором были чисто платонические. «Она раздевается, а он смотрит на нее и плачет, вот и вся любовь!» – процитировала она кого‑то, кого, по‑видимому, знала в те годы.

– Так многие думали… – Керст упорно продолжал смотреть на одного лишь Виктора.

– А на самом деле? – спросила Тина.

– На самом деле Зои се Сен умерла родами. Император не захотел признавать вас официально, и все, собственно. Но между делом Людвиг написал письмо доверенному лицу… Девятнадцать лет назад таким лицом являлся Август Линт, отец нынешнего второго Линта, Виллема. В письме содержится просьба назвать новорожденную в честь ее матери Зои и позаботиться, чтобы она росла в хорошем доме. Содержание письма недвусмысленно, а комментарий к нему, написанный рукой Августа Линта, не оставляет места для двойного толкования. И мой рассказ о хранилище особо конфиденциальных документов абсолютно правдив. Все так и есть. Есть хранилище, есть документы и есть некий молодой юрист, «желающий странного», вы меня понимаете?

– Допустим, – кивнул Виктор, пытаясь одновременно вспомнить что‑то мелькнувшее только что на самом краю сознания. Но поймать эту рыбку никак не удавалось, «лещик» оказался скользким, а вода мутной.

«Ладно, – решил он тогда. – Не помню, значит, не важно. Потом само придет…»

– Как давно вы узнали об этих документах?

– Три года назад.

– А когда и как выяснили, где искать мадемуазель Ферен?

– Год назад на имя Августа Линта пришло письмо из Аля. Почту получал я и крайне удивился, что письмо адресовано покойному владельцу конторы. Мэтр Август умер в 1642 году, то есть пять лет назад. Но оказалось, что отправитель выполнял давнее поручение мэтра Линта и в своем послании сообщал о нынешнем положении «наследницы», которой как раз исполнилось восемнадцать лет.

– То есть имя «наследницы» в письме не названо. – Тина выглядела совершенно спокойной, и это Виктору очень не нравилось. Кем надо быть, чтобы так себя держать? У него не было ответа на этот вопрос, прошлое Тины, каким он успел его себе нарисовать за время пути, ничего толком не объясняло. Но ведь было еще и травничество, и многое другое.

«Кто же и с кем водит здесь хоровод?» – думал он, – наблюдая, как перехватившая у них с Ремтом инициативу Тина Ферен ведет свою игру.

– Нет, в письме девушка именуется именно так – «наследница». Слово забрано в кавычки и используется как замена настоящего имени. Но в пачке документов, относящихся к судьбе Зои Верн, имелось еще несколько писем, написанных разными людьми, и копии записок, написанных рукой Августа Линта. Не надо быть большим умником, чтобы понять – это явствует из текстов самих писем, – «наследницей» в них называют принцессу из рода Вернов. В последнем же письме имелись инициалы Т.Ф. и намек на приют в Але. Остальное, как говорится, дело техники.

– Допустим, – кивнула Тина. – Но почему все‑таки «наследница»? Вы бастард, и она, эта девушка, тоже. Отчего же, если вы не признаны, она станет вдруг «наследницей»?

«Она?»

– Оттого, что у императоров наследование определяется совсем не так, как у простых смертных. – Голос Керста звучал ровно, даже скучно, он объяснял сухие «протокольные» реалии, а не вел живую беседу. – Если нет завещания, а впавший в маразм Людвиг оставить распоряжения такого рода забыл, наследование определяется по близости родства. Старший сын или хотя бы просто сын или дочь – это случай бесспорный, и Коронный совет может сразу же объявить наследника. Но если таковых нет, проблема приобретает весьма непростой характер. Коронный совет объявляет «коронационную гонку»: претенденты на престол должны представить аргументы в свою пользу до дня летнего или зимнего солнцестояния. То есть, имея в виду наши обстоятельства, речь идет о двадцать втором дне месяца студня.

– Кто из Вернов жив на данный момент?

«Весьма деловой подход, однако!»

– Два племянника по женской линии, троюродный брат – по мужской, и еще человек с полста.

– Но?

– Но родная дочь, пусть и внебрачная, – это карта, которая бьет все остальные. У вас нет соперников.

– Так ли?

– Поверьте, это так! Но, разумеется, Коронному совету придется разобраться со всем этим делом, и тут я буду вам крайне полезен, мадемуазель Ферен. Я знаком с историей вопроса, изучал документы, расспрашивал свидетелей…

– Документы все еще в конторе?

– Разумеется, нет!

– Тогда последний вопрос, хотя вам его уже задавали: в чем ваш интерес, Сандер?

– Я хочу корону герцогов Фокко.

– А это возможно? – Тина заставила‑таки Керста повернуть голову и смотреть ей в глаза. – Я имею в виду, это в правах императора?

– Ну, – протянул задумчиво Сандер Керст. – Не скажу, что это просто, но ведь вы попробуете, ваше высочество, не так ли?

[1] Торцовая мостовая (шашечная настилка) – выстилка проезжей части улицы или моста восьмиугольными в плане обрубками дерева, сплоченными между собой; обычная высота таких обрубков, которые укладывались на песок поверх дощатой основы, 20 см, поперечник от 30 до 35 см.

[2] Аксамит – золотая или серебряная ткань с травами и разводами, плотная и ворсистая, как бархат. Чтобы выдержать тяжесть золотых (или серебряных) нитей, ткань формировали из шести нитей – двух основных и четырех уточных. Узор на ткани делали с помощью крученой золотой нити.

[3] Виссон – тончайшая ткань, белая, реже золотистая.

[4] Канафас – бельевой – хлопчатобумажная ткань, мелкоузорчатая в основе, обычно светло‑синего, розового, желтого, зеленого и нежно‑фиолетового цвета.

[5] В данном случае, видимо, в синий цвет.

[6] Муслин – разновидность