Месть драконов. Закованный эльф - Бернхард Хеннен

— Нандалее слишком юна, чтобы вести нас. Она заблудилась и слишком горда, чтобы признать это. Эти бесконечные часы над записями ничего не дают. Нодон не послушал ее с самого начала и пошел своим путем. Теперь я поступлю точно так же. Как насчет тебя, Бидайн?

Паланкин слегка качнулся назад. Их несли по одной из бесконечных городских лестниц. Ливианна почувствовала, как ее тело вжимается в подушки. Бидайн держалась за две рукоятки между подушками. Ученица низко натянула капюшон на лицо, чтобы оно полностью оставалось в тени, и, несмотря на это, отвернулась, чтобы не встречаться с ней взглядом. Бидайн любила не подставляться неприятностям.

— Я не знаю, как иначе мы должны поступить, — наконец негромко ответила она.

Ливианна схватила свою ученицу за руки, заставила ее отпустить рукоятки. Молодая эльфийка слегка скользнула ей навстречу.

— Иди со мной, и я покажу тебе, что нужно делать, — провела рукой по тонким перчаткам. — Можно посмотреть на них?

Бидайн робко кивнула. Стояла удушающая жара. Наверное, никто, кроме нее, во всем этом городе не носит перчаток. Ливианна стянула тонкую кожу перчаток с изящных пальцев Бидайн. На белой коже с тыльной стороны ладоней виднелся решетчатый узор. Такие шрамы покрывали все ее тело. Казалось, будто ее замотали в рыбацкую сеть из раскаленной проволоки. Ничто не могло стереть эти шрамы.

Паланкин снова выпрямился. Эльфиек окружил рыночный гул и вонь несвежей рыбы.

— Я верну тебе красоту, — произнесла Ливианна и улыбнулась. — Нет, извини, твою безупречную кожу. Красивой ты была всегда. Если бы ты не пряталась, я уверена, что многие мужчины сочли бы твою внешность не недостатком, а загадочной экзотикой.

— Мне это кажется отвратительным, — прошипела Бидайн. — Ненавижу смотреть на свое тело. Я готова сделать все, чтобы заставить эти шрамы исчезнуть и иметь такую кожу, как у Шелковой. Ты когда-нибудь прикасалась к ней, Ливианна? Она безупречна!

— Для дочери человеческой.

— Нет, во всех отношениях. Такая невероятно нежная. Словно она обрабатывала свою кожу маслами каждый день на протяжении многих лет.

— Ты знаешь, как быстро стареет человеческая кожа?

Бидайн снова натянула перчатки. Опустила голову, задумалась.

— Ты уже спала с мужчиной?

— А что?

— Спала?

— Конечно! — ответила Бидайн настолько поспешно и резко, что Ливианна не поверила ей. Ее ученица мечтает, вместо того чтобы жить. Это ее самая большая ошибка. Но от этого она излечит Бидайн.

— Хорошо, — сказала Ливианна. — Сегодня мы с тобой вместе соблазним мужчину. Я покажу тебе, что делать, чтобы мужчина с радостью поделился с тобой своими тайнами. Это изменит твою жизнь, — она заметила, что руки Бидайн снова крепко вцепились в рукоятки между подушками, несмотря на то что сейчас их не несли по лестнице.

— Не думаю, чтобы мне этого хотелось, — натянуто произнесла ее ученица.

— А если за это я подарю тебе новую кожу? — Было видно, что Бидайн борется с собой. — Я не хочу тебя переубеждать. Если ты пойдешь со мной, в эту ночь мы откроем для себя новые тропы чародейства. Я научу тебя более темной, более могущественной магии. Но ты должна захотеть этого. Это не то искусство, которым можно заниматься с серединки на половинку. Отдайся ему целиком, и оно дарует тебе неведомую до сих пор свободу. Ступи на этот путь в нерешительности, и он поглотит тебя. Помоги мне сегодня, забудь при этом обо всех своих моралистических суждениях, и я подарю тебе новую кожу, как только мы вернемся из кратера.

И словно для того, чтобы подчеркнуть неотвратимость ее слов, в этот самый миг паланкин опустили на землю. Они остановились перед большим домом с пыльным бурым кирпичным фасадом. Здесь Ливианна сняла комнату на день. Не слишком грязный квартал, здесь был и двор, куда не выходило ни одно окно, и можно было спокойно спрятать паланкин.

Ливианна решительно вышла из паланкина. Три шага — и она оказалась в темном подъезде, тень которого окружила ее, словно крылья ворона. Чародейка обернулась. Удовлетворенно кивнула, убедившись, что Бидайн следует за ней.

Упоение чувств

Туватис весь день боролся с собой, размышляя, идти или не идти. И прошлой ночью почти не спал. Эта женщина точно знала, что делает, когда сунула ему в руку полоску папируса с описанием дороги. Нельзя было приходить сюда. При одной мысли об этом его начинало бросать то в холод, то в жар. Служба крылатой Иште не запрещала общения с женщинами. Но здесь, в Нангоге, для этого возможностей практически не было. Храм давал ему все, что нужно: хорошую еду, красивую одежду, уютную чистую комнату, где он проводил ночи. Вот только денег у него не было. Он не мог пойти к продажным женщинам. А те женщины, что приходили в храм, думали вовсе не о том, чтобы заигрывать с ним. К нему, руководителю архива, и без того редко приходили посетители.