Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

— Эй, дорогой, ты это мою задницу щупаешь или мой кошелек? — пронзительно взвизгнула пухлая мулатка с тяжелыми серьгами-мандалами в ушах.

С таким голосом только Рэю Чарльзу подпевать. «Проваливай, Джек, и больше не возвращайся». Киэнн невозмутимо поднял глаза:

— А за что будут больше бить?

— Ну ты и нахал! — хмыкнула его несостоявшаяся жертва.

— Каждый специализируется на чем-то своем. Мне, с моими скромными способностями, остается только выезжать на нахальстве. Кстати, одолжи три доллара на проезд, непременно верну в следующей жизни.

Мулатка уперла руки в боки и возмущенно повела плечами, отчего ее объемная грудь призывно всколыхнулась под пушистым, как цыпленок, ярко-желтым пуловером:

— А языком муку молоть ты, я вижу, мастак!

Киэнн ухмыльнулся самой непристойной и самодовольной ухмылочкой:

— Языком, пупсик, я умею делать практически все. Даже двойной морской узел завязывать. Так как насчет трешки?

— У вас какие-то проблемы, мэм? — как черт из бутылки, нарисовался на горизонте проталкивающийся сквозь толпу человек со значком, хмурый и небритый афроамериканец, и, что хуже всего, судя по говору, южанин.

— Да! — радостно провозгласила мулатка. — Думаю, он у меня что-то стащил.

Киэнн скрипнул зубами:

— Я ничего не брал. Можете обыскать.

Коп усердно обшарил пустые карманы Киэнна. Кроме грязи, вытертых использованных билетов на метро да пары презервативов там и вправду не нашлось ничего интересного.

— Документы у тебя есть, мистер Я-Ничего-Не-Брал?

Этот так просто не отвяжется. Мулатка с веселым интересом наблюдала за происходящим. Киэнн был готов поклясться, что сцена его унижения доставляет ей огромное удовольствие. Ладно, эту роль я тоже играть умею.

Эльфийский король перевел робкий затравленный взгляд на свою обвинительницу:

— Ну ты же это не серьезно, да? — в голосе его прозвучала юношеская обида и тревожная неуверенность. — Скажи ему! Понимаете, — обернулся он к слегка опешившему копу, — мои документы у нее.

— Это как?

— Чего-чего?

Почти хором изумились оба.

— Слушай, мы же так не договаривались! Это совсем не забавно и нисколько не возбуждает! — Киэнн почувствовал, как угрюмый южанин начинает выходить из себя и снова быстро переключился: — Видите ли, это просто такая игра. Она — моя госпожа, а я — ее собственность. У нас даже контракт подписан. Но там не было такого пункта, который позволял бы ей засадить меня за решетку по-настоящему!

Мулатка заливисто захохотала, хлопая себя ладонями по ляжкам:

— Я так и впрямь поверю, что ты языком узлы завязываешь!

— А то ты не знаешь! — с искренним упреком бросил ей Киэнн.

Конечно, с настоящей «госпожой» так не разговаривают, но тут, пожалуй, лучше прикинуться неопытным дурачком, решившей поиграть в подчинение «ванилькой».

— Я его в первый раз вижу, — снова приняла грозный вид девица.

— Ну чего ты так? — жалобно прохныкал Киэнн. — Все же было так хорошо. Ну ладно, ну я был плохим мальчиком, придем домой и ты меня отшлепаешь.

В глазах темнокожей толстушки вспыхнул огонек. О, этот огонь Киэнн ни с чем бы не перепутал! При любом другом раскладе, они бы наверняка недурно сторговались.

Однако нетерпеливому техасцу, или, может быть, луизианцу все это начало определенно надоедать.

— Давай-ка ты пройдешь со мной, парень. Если ты и впрямь ни в чем не виноват — тебя быстро отпустят.

— Так я арестован? — разом выйдя из роли, раздраженно осведомился Киэнн. — И по какому обвинению?

— Бродяжничество, подозрение в карманной краже, асоциальное поведение, попрошайничество, сексуальное домогательство, — перечислил страж порядка. — Мало?

Киэнн шкурой почувствовал, что нарываться дальше — себе дороже. Все катилось под откос. В этот момент, в толпе, по другую сторону турникетов, мелькнуло бледное, искаженное тревогой и отчаянием лицо той, ради кого он явился сюда — девушки-подменыша.

— Мелани! — во всю мощь своих отнюдь не слабых легких возопил Киэнн. — Мисс Флетчер! Подменыш, разрази тебя Таранис!

И она наконец обернулась. И ринулась сквозь людское море, как почуявшая кровь акула. А по щекам ее покатились слезы, неудержимые слезы облегчения.