Драконов не кормить - Ирина Лазаренко

Хотя все эти причины можно сократить до пары фраз: дракон может быть опасен для города, город может быть опасен для дракона.

С людскими городами проще, поскольку они намного меньше эльфских. К примеру, в Артене, столице домена Донкернас, живёт около пятнадцати тысяч эльфов, а в том же Декстрине – никак не более шести. Причём Артена – далеко не самая большая из эльфских столиц, а Декстрин – один из трёх крупнейших человеческих городов. Они могли бы считаться столицами, будь у людей эти самые столицы, но у людей нет ни столиц, ни общего названия для земель – как у эльфов есть Эльфиладон, у людей нет общего короля. Каждый кусок их земли – Уррек на юге от Донкернаса, Чекуан на юго-западе и Декстрин на юго-востоке – каждый кусок поделен на небольшие владения, которыми правит какой-нибудь человек, который сегодня оказался сильнее других. Если бы не всем известная человеческая лень – они бы постоянно воевали за свои ошмётки земли, как это делали эльфы в давние времена, но воевать людям нравится значительно меньше, чем торговать, пить пиво и сплетничать.

Быть может, как-то иначе вели себя люди в других землях материка Маллон-Аррай, в землях, далёких от мест, окружающих Эльфиладон, – но об этом золотому дракону ничего известно не было.

Что может заставить эльфов отвезти золотого дракона в юго-восточные людские земли?

Что может заставить эльфов вывезти его туда не в обычной драконоустойчивой клетке под пологом?

Как, спрашивается, он должен бежать из Донкернаса и выжить, если ему не дают узнать мир, в который он собирается бежать? Как, спрашивается, он поймёт, куда именно хочет бежать и что там делать, если за два года даже толком не видел, как живут в других местах?

У Илидора нет ответов, только неуёмное любопытство, от которого подрагивают крылья плаща, да ещё готовность думать, ждать и пытаться столько, сколько будет нужно.

У него впереди сотни лет, если потребуется…

Но Илидор не проживёт в Донкернасе сотен лет, он просто лопнет!

Погрузившись в свои мысли, Илидор не сразу понимает, что ядовитые драконы умолкли, а через миг слышит бесцветный голос, от которого стягивает кожу на затылке:

– …в дорогу. Воды не хватит. На всех.

– Но слышащие воду… – начинает Вронаан.

Теландон, верховный маг донкернасского домена, перебивает тем же ровным тихим голосом:

– С водой. Очевидно. Проблемы. Вронаан.

Солнечный звонкий день как будто меркнет и становится тише от тусклого голоса Теландона. Илидор сползает по валуну, едва не распластываясь на земле, хотя понимает, что это глупо: Теландон его увидит, если пойдёт к замку. Но Теландон беззвучно пропадает где-то в другой стороне, это вскоре становится понятно по тому, что ядовитые драконы начинают тихо и встревоженно переговариваться.

Поняв, что упустил нечто важное, и не желая себя обнаруживать теперь, Илидор покидает своё убежище за валуном и тихо растворяется в высоких зарослях камассии и дербенника. Они основательно пожухли за последний месяц.

Нужно найти кого-нибудь, кто объяснит, что тут происходит, думает Илидор. Кого-нибудь знающего и не очень противного.

Возможно, некто могущественный и обладающий скверным чувством юмора подслушал мысли Илидора и решил всё сделать наоборот, потому что за поворотом тропы золотой дракон едва не налетел на Куа.

* * *

У человеческого обличья Куа была нервная злая челюсть, глубоко сидящие беспокойные глаза и голос, подобный придушенному горному обвалу.

Сейчас трудно поверить, но когда-то они с Илидором были почти приятелями: два драконыша из одной кладки, которые досадовали на дурацкие верёвки, связывающие их крылья, желали больше никогда не оказаться в машинной и думали, что впереди их ждут какие-нибудь удивительные открытия и события.

А разве можно ждать от жизни чего-то иного, если ты – дракон?

Каждый день они думали, что вот сегодня с них точно снимут наконец верёвки, ведь всякому ясно, что драконы должны летать, и если кто-то этому мешает, то не иначе чем по недоразумению. Еще Илидор и Куа были уверены, что в машинные попадают только Плохие Драконы, а ведь всякому ясно, что эти двое – Хорошие.

Дело в том, что драконы, первые и любимые дети Такарона, вылупляются из яиц совершенно не с тем взглядом на мир, который подходит для жизни в Донкернасе.

Илидор понемногу убедился, что его ожидания никак не согласуются с действительностью, и для него это означало, что ожидания нужно менять.

Куа тоже понял, что ожидания не согласуются с реальностью, и для него это значило, что нужно подождать, пока реальность придёт в себя.

Это стало первым неразрешимым противоречием между драконышами, и оно ужасно мешало им преодолевать трудности, стоя крылом к крылу, – нельзя оставаться рядом, идя разными дорогами. Куа по-прежнему топал напрямик, Илидор искал обходные пути, прыгал по кочкам, делал подкопы, то и дело спотыкался, промахивался, оказывался под завалами. Постепенно одна маленькая непонимательная трещина выросла до провала глубиной в бесконечность, и два драконыша на разных его сторонах смотрели друг на друга всё с большим непониманием, а потом и с неприязнью, с какой любое существо смотрит на нечто такое, что ему чуждо.

Куа действовал и мыслил ровно так же, как любой другой эфирный дракон, потому через какое-то время Илидор обнаружил, что на одном краю бесконечного провала он стоит один, а с другого края на него неодобрительно глядит всё семейство.

Не то чтобы Илидора это остановило, разумеется. Но расстроило.

Вид у Куа был паршивый: лиловые круги под глазами, искусанные губы, короткие тёмные волосы взъерошены. Он шёл, припадая на одну ногу, а увидев Илидора, остановился и впился в него таким яростным взглядом, словно это он провёл из-за Илидора ночь в машинной, а не наоборот.

Куа был в человеческой ипостаси – значит, золотой дракон не мог оторвать ему хвост, потому Илидор воспользовался случаем, чтобы узнать:

– Какая муха тебя вчера укусила, придурок?

Куа некоторое время злобно смотрел на Илидора, с присвистом дыша через оскаленные зубы, а потом процедил:

– У тебя ничего не выйдет, ясно?

Колени Илидора ослабли, в ушах зашумело. Откуда Куа узнал, что он собирается сбежать? Как? Илидор никому не мог проговориться, он был в этом совершенно уверен – ну а как иначе, если он почти ни с кем и не разговаривает? Но догадаться этот чурбан не мог бы никогда, он слишком эфирный дракон для того, чтобы ему в голову вообще пришла мысль о побеге, и…

– Нарочно ходишь человеком, да! – продолжал Куа, и поводил влево-вправо лобастой головой. – Положил свой змеежопый глаз на Даарнейрию!

– Чего? – обалдел Илидор.

– Показываешь ей, что готов! – не слушая его, цедил Куа. – Только и ходишь всюду на двух лапах, мозолишь ей глаза, чтобы она увидела, какой ты весь из себя, чтобы пожелала тебя!