Тёмные Агнцы - Мира Кьярр

пробежала марафонскую дистанцию, но на деле просто сильно разволновалась, ведь впервые призналась самой себе в том, что только что озвучила. — Жаль, что он оказался больным ублюдком и сделал со мной то, что сделал… За это я не могу простить его и не смогу, ибо это непростительно!.. Но и смерти ему, как и другим людям, я вовсе не желаю. Ведь я так же понимаю, что он нужен здесь, что он полезен для вашего бюро, что вместе все ребята помогают этому миру не погибнуть от лап тех чудовищ, голоса которых я всё время слышу в своей голове!.. Это невыносимо! Хотелось бы, чтобы ничего этого не было, или чтобы только у Фредерика не было полезного для вас дара, чтобы я больше никогда в жизни с ним не встречалась, но нет! Эта действительность ужасна, однако я… — она жалостливо всхлипнула. — Я ничего не могу с этим поделать. Ничего…

Марта и Тревор озадаченно переглянулись, но ничего не смогли ответить на столь бурную тираду, в которой проявились все ранее сдерживаемые Розалин эмоции. Они отпустили её, — директор дал племяннице на этот только зачинавшийся день выходной, — а сами остались наедине, чтобы озвучить собственные мысли насчёт её состояния и дальнейшего пребывания в бюро.

На ватных ногах и в расстроенных чувствах Розалин, вместо того, чтобы запереться в своей комнате, как делала всегда, направилась в столовую, где планировала напиться до беспамятства хотя бы впервые в жизни. Оттирая рукавами блузки лицо от непрошенных, стекавшими градинами, слёз, Розалин прошла весь коридор и завернула к лестничному пролёту, по которому стала неторопливо спускаться, пока не услышала всё ещё пугающий её, но уже привычный голос.

— Спасибо, что спасла мне жизнь, — тихо прозвучали сверху слова признательности.

Розалин остановилась и тяжело вздохнула, словно собираясь с последними силами, которые просачивались, кажется, из каждой поры её тела, как песок в песочных часах спешно скатывающийся по горловине из верхней ёмкости в нижнюю, отмеряя оставшиеся для неё секунды до очередного обморока. Девушка подняла на монстра своих страстных грёз, на ужас своих ночных кошмаров взгляд, впервые храбро встретившись с его притягательными и одновременно отталкивающими глазами в тишине, которая в этот утренний час непривычно окутывала особняк, и от того казалась мёртвой, зловещей.

— Не знал, что моя сестра помогла тебе тогда бежать, — задумчиво протянул Фредерик, не теряя зрительного контакта.

Он не шевелился, отчего казался разговаривающей статуёй, будто не хотел пугать Розалин движениями, которые она могла бы неверно истолковать. Однако девушку даже его неподвижность всё ещё пугала. Сжав до боли кулачки, она постаралась выдержать зрительный контакт, который буквально выбивал из неё весь дух. Ноги слабели неумолимо, хотелось бежать, но Розалин решила, что больше не позволит ему властвовать над собой никогда. По крайней мере она очень надеялась, что так и будет.

— То, что я спасла тебе вчера жизнь… — начала она, стараясь, чтобы её голос звучал твёрдо, однако лёгкая дрожь в нём слышалась всё равно. — В общем, это вовсе не значит, что я дала своё согласие на общение с тобой.

Едва слышно бросив последние слова, Розалин схватилась за перила, ибо чувствовала, что ноги от крупной дрожи вскоре превратятся в труху, как сгнившие брёвна, и не выдержат веса её тела, и, заставив себя не броситься на утёк, как жертва от хищника, стала как можно спокойнее спускаться по ступеням.

Через пару дней, утром сразу после успешно выполненного задания Робин тренировалась с Тэмлин, изучая новые приёмы рукопашного боя, в которые были включены адские растяжки. Хоть лейтенант и была от природы худощавой и стан её был тонким и стройным, как у осинки, тело её было очень сильным и гибким, благодаря годам детства, в которые она обучалась балету. Робин, каждый раз наблюдая за совершенным владением тела Тэмлин на заданиях и в свободное время, которое лейтенант часто проводила в спортзале, тоже захотела научиться акробатике. Тэмлин давно выработала собственный вид ведения боя, где гибкость являлась ключевым моментом, и с удовольствием согласилась обучить коллегу всему, что умела.

Однако не прошло и получаса, как Робин взвыла от боли во время растяжек и усталости. Тэмлин хоть и предупредила, что будет больно, но девушка никак не ожидала, что лейтенант окажется ещё более беспощадной, чем капитан, и начнёт сразу со сложных азов.

— У тебя сильные мышцы, — говорила лейтенант, сидя на полу вместе с ученицей и медленно, но верно разводя её ноги широко в стороны, — но каменные.

Робин вся покраснела, с неё градом лился пот. Стиснув зубы, она, держась за руки Тэмлин, пыталась молча преодолеть боль, но не выдержав, взревела.

— Это больно, больно!

— А ты что хотела? Именно так нас обучали в балетной школе.

— Вот прям так сразу?! — Робин заорала и хотела, было, закончить упражнение, но Тэмлин только сильнее раздвинула её ноги в стороны, вырвав из её глотки крик, похожий на вой раненной волчицы.

— Да, вот так сразу, — очаровательно улыбаясь, пропела лейтенант. — Завтра твоё тело будет адски болеть, боюсь, что ты не сможешь выполнять свою работу, как должно.

— Я сейчас порвусь!

— Не порвёшься, — хихикнула Тэмлин и, растянув ноги Робин ещё на сантиметр, наконец отпустила.

Из глаз бедной девушки невольно потекли слёзы.

— Это больнее, чем получать пули, — простонала Робин, падая на пол.

— Соглашусь. Зато, если сделаешь своё тело гибким, будешь уворачиваться быстрее, сможешь выполнять сложные боевые приёмы. Давай, поднимайся.

— Давай лучше подерёмся, — Робин смогла встать только на корточки. — Я так хоть тело разогрею что ли…

— Не говори глупости, после стычки с нергарри ты уже достаточно разогрета.

— Я тела своего уже не чувствую, — сделала Робин последнюю попытку оттянуть время до нового упражнения.

— Через неделю станет лучше. Конечно, при условии, что ты будешь выполнять все упражнения каждый день и не по одному разу.

Проклиная, что согласилась на это, Робин с обречённым видом прошла за Тэмлин к балетному станку, который показался ей орудием пыток. Пытаясь прямо положить на станок ногу и при этом держать спину идеально ровной, Робин несколько раз упала, едва не сломав себе шею. Один раз через боль во всём теле ей наконец удалось на пару секунд зафиксировать себя в таком положении,