Между плахой и секирой - Николай Чадович

Однако были здесь и те, кого все происходящее несказанно радовало. Появление багряного змея, а затем и вся цепь его перерождений вызвали у близнецов бурный восторг. Впервые они видели столь забавную игрушку и, еще даже не заполучив ее, уже спорили — жестами, естественно, — кому из них она будет принадлежать.

Никто из ватаги и глазом моргнуть не успел, а дети уже наперегонки бежали к чудовищу. Змей зашипел и так широко раскинул свои крылья, что заслонил ими полгоризонта. Пасть его распахнулась, и клыки, до этого упрятанные в ножнах челюстных костей, приняли боевое положение. Глаза — единственное, что контрастировало со зловещей бледностью змеиного тела, — вспыхнули багровым адовым пламенем.

Девочка оказалась проворнее и первой ухватила чудовище за петушиную шпору, украшавшую каждую из его четырехпалых лап. Мальчишка не растерялся и вцепился в перепончатое крыло. Мигом повалив змея на землю, близнецы вскарабкались ему на загривок и самым бесцеремонным образом стали понуждать к взлету.

Страшилище, неуклюже размахивая хотя и огромными, но чисто декоративными крыльями, вприпрыжку помчалось по пустоши, кое-как оторвалось от земли, но уже метров через двести рухнуло грудью на крыши уцелевших зданий. Его заставили развернуться и погнали обратно. С бешеной скоростью мелькали лапы, оглушительно хлюпали не обладавшие нужными аэродинамическими качествами крылья, кончик хвоста вращался наподобие пропеллера.

Промчавшись мимо ватаги, змей тяжело, как перегруженный самолет, взмыл в воздух и, кренясь, стал описывать над городом плавную дугу. Сейчас он был похож на белую летучую мышь, по ошибке покинувшую свою пещеру при ясном свете, а примостившиеся на его спине дети напоминали двух крошечных мошек.

Круг за кругом, набирая высоту, пернатый змей поднимался в небо. Близнецам был нужен простор для освоения фигур высшего пилотажа. Они то заставляли чудовище планировать, то бросали в крутое пике. Косые петли сменялись «бочками» и восьмерками, разворот следовал за разворотом, горка за горкой. Сквозь свист разрезаемого воздуха и шорох крыльев сверху доносились звонкие ликующие вопли.

— Во попался! — Странное оцепенение отпустило наконец Зяблика, и язык его перестал быть куском льда. — Это тебе, гад летучий, не над простым народом изгаляться! Заездят они тебя, как паршивую клячу.

Змей, окончательно обессилев, падал. Глотка его источала уже не шипение, а хрип. Крылья судорожно трепетали, безуспешно пытаясь найти опору в воздухе. Кровавые шары глаз выражали не злое торжество, как раньше, а элементарный ужас. Столь многообещающий дебют не удался.

Когда до земли оставалось уже совсем немного, змей рассыпался и тучей пыли обрушился вниз. Курган, возникший на месте падения, по форме да и по размерам очень напоминал тот, который считанные минуты назад, при содействии кирквудовской пушки, породил это столь странное создание. Близнецы, чумазые, как трубочисты, выбрались из-под останков змея и съехали вниз по крутому склону. Выражение их лиц можно было охарактеризовать однозначно: хорошо, но мало.

— Интересно, а будут ли этих деток со временем интересовать проблемы добра и зла? — задумчиво сказала Верка. — Или они уже давно выше всего этого.

— Если человек одним своим желанием может создать или разрушить этот мир, многие нравственные нормы теряют для него всякий смысл, — уже и Лева Цыпф вышел из оцепенения. — Кто не знает страха, тому неведомо и сострадание. Кто неуязвим перед кознями зла, тот останется равнодушным и к добру.

— Разве ребята сделали нам мало добра? — воскликнула Лилечка.

— А если для них это была только игра? — Цыпф облизал пересохшие губы. — Детки просто резвились. Юные боги или юные демоны пробовали свои возможности.

— И охота вам подоплеку во всем искать, — вмешался в спор Зяблик. — Главное, что мы живы остались. Тут до границы рукой подать. Отдохнем немного и будем прощаться с детишками. Хорошие они или плохие, люди или нелюди, но наши дорожки расходятся. И скорее всего навсегда…