Похищение Афины - Карин Эссекс

Я была рада, что Диотима не нуждается в моем присутствии при заклании овна. С того дня, как я узнала, что ожидаю ребенка, желудок стал подводить меня. Я почти не ела, но поправлялась как на дрожжах. И мне было ясно, что зрелища жертвоприношения мне не вынести.

Когда мы с Сократом прибыли к храму, нас встретили две девушки и проводили к небольшому алтарю, на котором животных приносили в жертву. В помещении было темно, витал тяжкий аромат благовоний, дымком курясь в воздухе. Я не могла узнать запах, но желудок мой взбунтовался. Своего овна я не увидела, но что-то похожее на внутренности животного лежало в миске на алтаре. Диотима сидела рядом, глаза ее были закрыты будто в трансе. Девушки указали нам на лавку и молча оставили помещение. Мы сели и принялись ждать, пока жрица откроет глаза и узнает о нашем присутствии. В таком положении мы провели неопределенно долгое время, наконец послышался глубокий вздох и Диотима очнулась.

— Аспасия, я не понимаю причин твоего видения. Афина не мыслит отмщения и не намерена насылать на тебя Немезиду ни за какой из твоих поступков.

В каждом слове жрицы звучала категоричная уверенность. У меня в голове мелькнул вопрос: она настолько уверена в своих интерпретациях или не хочет особенно стараться за ту небольшую плату, что я внесла. Мне было неприятно подозревать в этом жрицу Афины, но ее речь звучала так подчеркнуто безапелляционно, как редко услышишь из уст женщин.

— Но почему в таком случае богиня мне послала тот сон?

— Этого я не знаю. Внутренности овна, что ты мне переслала, пребывали в полном порядке. Печень розовая и здоровая. Нигде никаких наростов или отеков. Возможно, это беременность вызвала у тебя странные видения. Могу сказать, что ты не первая женщина, с которой такое приключилось, меня тоже преследовали плохие приметы, когда я носила своего сына.

— Ты была замужем?

— Да. Мой муж был афинянином. Я прибыла в Афины задолго до того, как Перикл издал закон, который теперь препятствует тебе стать ему женой. Если б мой муж не был гражданином Афин, я не смогла бы, овдовев, занять высокий пост жрицы и, возможно, мне пришлось бы оказаться в твоем положении куртизанки. Странно, как сильно зависят человеческие судьбы от таких случайностей.

— Она никогда не ошибается, Аспасия, — подтвердил Сократ.

— Друг мой, откуда твоя уверенность? Ведь ты всегда говоришь, что уверен только в том, что ни в чем не уверен.

К собственному удивлению, я услышала в собственном голосе нотку сарказма. Я не собиралась нападать на своего друга и определенно не стремилась услышать от Диотимы плохие предсказания, но мне не хотелось чувствовать себя обманутой.

— Объясню. У меня нет уверенности в том, что мне известно, но у меня есть уверенность в том, что известно Диотиме, и в ее возможностях.

Очевидно, ему были неприятны мои сомнения в его наставнице.

— Значит, если я правильно поняла, — снова обратилась я к жрице, — меня не ждет наказание?

— Ты не оскорбляла богов, поэтому не будешь за это наказана. Так сказало мне гадание.

Снова этот официальный тон. Отчего он мне так неприятен? Не похожа ли я в этом на тех мужчин, которые критикуют меня? Может, он мне тем и противен, что исходит из женских уст?

Диотима выплеснула на алтарь часть содержимого миски.

— Смотри сюда, Аспасия, чтоб ты больше не сомневалась во мне. Видишь эти органы? Они розовые, нормального строения и не имеют изъянов.

Я притворилась, что смотрю на алтарь, но сама постаралась отвести взгляд, так как понимала, что мне станет плохо, если увижу это кровавое зрелище.

— В них, правда, есть одна странность, но это не имеет к тебе отношения.

Я вопросительно взглянула на нее. Это гадание производится для меня, а так как и заплатила за него я, мне следует знать все, что оно предсказывает.

— Скажи мне обо всем.

— У этого овна было только одно яичко. Это ненормально.

— И что же это означает?

— Хм. Это означает, что будет наказан тот, кто нанес оскорбление храму и богине, но не ты. Наказан должен быть мужчина.

— Фидий? — ахнула я.

Того, что скульптор может быть наказан за наш с ним проступок, я тоже страшилась.

— Нет, — рассеянно бросила Диотима. — Он тоже хотел знать волю богов, принес жертву, и мы читали по ней. Он разве не сказал? Возможно, просто не хотел пугать тебя. Намерения его — украсить храм в честь богини как можно лучше — похвальны. Афина довольна им, и я думаю, что сейчас она присутствует на суде и может склонить судей решить дело в его пользу. Мне был предсказан благоприятный исход дела.

— Тогда, наверное, это Перикл. Не говори мне, что это предсказание имеет отношение к несчастью с ним.

— Перикл в добрых отношениях с богиней. Она ценит храм, который он велел воздвигнуть в ее честь на Акрополе.

Я видела, что Диотиме стало скучно с нами, вернее со мной. Мудрецы таковы, я замечала это и прежде. Мы — те, кто помоложе и ищет их мудрости, — утомляем их своим нетерпением и невежеством.

— Не могла бы ты рассказать мне побольше об этом, чтоб я перестала тревожиться?

— Но я уж и не знаю, что еще сказать тебе, Аспасия. Я ведь занимаюсь не тем, что вношу в души людей успокоение. Тот, кто оскорбил Афину, будет наказан. Обязательно. Как произошло, к примеру, с персами после того, как они разрушили ее храм. Богиня не преминет наслать кару на провинившегося. Она определяет наказание и посылает Немезиду совершить его. Я не знаю, зачем она послала тебе видение, но оно было от нее, и ты правильно поступила, решив узнать, что оно означает для тебя и твоих близких. Я не знаю и того, почему богиня так таит свое решение, но кто мы такие, чтоб выспрашивать богов? Кто-то — мне известно, что это мужчина, — должен понести кару за вопиющее оскорбление, нанесенное богине, но Афина не раскрывает дальнейшее. Я бы посоветовала тебе не пытаться узнать слишком много. Удовлетворись тем, что ни тебя, ни твоего возлюбленного не ждет кара.

Диотима встала, давая понять, что время нашего пребывания с ней в храме истекло. Когда мы уже направлялись к дверям, я обернулась и спросила, что же станет с жертвенным овном.

— Слуги приготовят мне его на обед, — равнодушно ответила она и отвернулась.

Я не видела своей сестры и ее мужа с самого дня Панафиней и большой процессии. Но после результатов гаданий, объявленных мне Диотимой, я почувствовала себя до того счастливой, что решила заглянуть к ним по пути домой. Встречи лицом к лицу с Алкивиадом я побаивалась после того, как он побывал у нас на пиру, но сегодня мне хотелось поделиться с сестрой хорошей новостью. О своей беременности я еще никому не рассказывала, даже Периклу, и меня, выросшую без матери, тянуло сообщить об этом той, что воспитала меня, а не мужчине, виновнику происшедшего. Кроме того, я не сомневалась, что в это время Алкивиад, как и другие старики, сидит в зале суда, вынюхивая сплетни.