История Испании - Артуро Перес-Реверте

«Этот дух строптивости особенно усилился среди иберийцев, так как это племя соединяет с ним еще природное коварство и неискренность. Ибо от этого образа жизни они приобрели склонность нападать и грабить соседей; отваживаясь только на незначительные предприятия, они не предпринимали ничего значительного потому, что никогда не собирали больших сил и не объединялись в союзы»^[2] (Страбон).

«Они жестоки с преступниками и врагами, хотя по отношению к чужеземцам проявляют участливость и добропорядочность» (Диодор Сицилийский).

«Испанцы испокон веков отличались дикими нравами по причине своей ничем не ограниченной свободы и отсутствия привычки подчиняться чьим бы то ни было приказам» (Аппиан).

«Не такова Испания – она более предрасположена к войне из-за суровости своей земли и склонностей людей» (Тит Ливий).

«Испания рождает самых стойких солдат; это она породила опытнейших капитанов; это она – родина плодовитых ораторов; она – земля чистоголосых певцов; она – матерь судей и князей; она дала империи Траяна, Адриана и Феодосия» (Пакат).

«Это королевство – столь благородное, столь обильное, столь могучее, столь благонравное – было разрознено и загублено раздорами между соотечественниками, теми, кто скрестил клинки, словно им врагов не хватало» (Альфонс X Мудрый).

«Чтоб вассалом быть хорошим, надобен сеньор хороший» («Песнь о моем Сиде»).

«Негоже, сеньор капитан Кортес, чтобы испанские женщины разлучались со своими мужьями, идущими на войну; где полягут мужья – там и мы погибнем, и увидят индейцы: испанцы столь доблестны, что и жены их воевать умеют» (Мария де Эстрада).

«Все, что произошло со времени чудесного открытия Америки, оказалось столь экстраординарным, что эта история может показаться невероятной всякому, кто лично не принимал в ней участия. Воистину она затмевает все деяния славных наших предков, какими бы геройскими они ни были, и заставляет умолкнуть все рассказы об иных чудесах света» (Бартоломе де лас Касас).

«Лишь испанцы рождаются уже с оружием в руке – готовые вступить в бой» (Франциск I, король Франции).

«Под ударами стихий или судьбы, в нищете обнаруживают они вопреки всему большую смелость, надменность и гордость, нежели в роскоши и благополучии»^[3] (мадам д’Онуа).

«Испанец, решившись на выпад, выполняет его, невзирая ни на что, даже если этот выпад грозит ему гибелью» (Пьер де Брантом).

«Они являют собой образец, что не выглядит исключением, поскольку, будучи обыкновенно роста невысокого, они обладают таким огромным сердцем, такой силой духа, что благодаря единственно своему мужеству они стали хозяевами мира» (Хуан Пабло Мартир Рисо).

«Да увидит Ваше Превосходительство, что нет для меня ничего невозможного, ведь Господь дал мне десять пальцев на руках и сто пятьдесят испанцев» (Алонсо де Контрерас).

«Никогда прежде не приходилось нам сталкиваться с таким солдатом, как солдат испанский. Он не отступает, а стоит как скала, не теряет надежды и сдерживает натиск до тех самых пор, пока ему самому не представится возможность разгромить противника» (один шведский офицер после битвы при Нёрдлингене).

«Здесь живет и процветает тщеславие со своими неразлучными спутниками: уважением к себе и презрением к другим, желанием приказывать и никому не подчиняться, внешним блеском, бахвальством, многословием, выспренним и пустым, кичливым щегольством. И все это – сверху донизу: от аристократа и до самого последнего плебея» (Бальтасар Грасиан).

«Здесь мое несчастие, а не трусость, лишило меня заслуженных почестей, здесь фортуна вертела мной так и сяк, здесь затмились мои подвиги, и здесь же окончательно закатилась моя звезда, чтобы никогда больше не взойти на небосклоне» (Мигель де Сервантес).

«Испанцы имели явное преимущество по сравнению с другими народами: на их языке говорили в Париже, в Вене, в Милане, в Турине; их моды, их образ мыслей и манеру письма подхватили лучшие итальянские умы; начиная с Карла V и до начала царствования Филиппа III Испания вызывала к себе почтение, неведомое другим народам» (Вольтер).

«Испания – единственное в мире место, где два плюс два не равно четырем» (герцог Веллингтон).

«Против меня – весь народ в двенадцать миллионов душ, разъяренных до чрезвычайности» (Иосиф I Наполеон Бонапарт).

«Все испанцы повели себя как один, преисполненный достоинством человек. Я в недостаточной степени обратил на это внимание» (Наполеон Бонапарт).

«Если бы враги Испании были иностранцами, так еще куда б ни шло. Но нет. Все, кто шпагой, пером или словом усугубляет и длит беды нации, все они – испанцы» (Амадей Савойский).

«Человечество в вечном долгу перед испанской монархией, поскольку именно множество научных экспедиций, оплаченных ею, сделало возможным расширение географических знаний» (Александр фон Гумбольдт).

«Тот, кто желает знать, до какой степени можно ослабить и разорить могущественное государство, должен изучить историю Испании» (Томас Маколей).

«В Испании вечно одно и то же: как реакционер – так настоящий, а если либерал, так того и гляди – пустышка» (Пио Бароха).

«Испанцы обречены вечно плестись за священниками – либо со свечой, либо с гарротой» (Агустин де Фокса).

«Как только в Испании возьмутся толковать о делах чести, то человека, к чести чувствительного, непременно проймет дрожь» (Мигель де Унамуно).

«Нет во всей всемирной истории деяния, сравнимого с тем, что осуществила Испания» (Рамиро де Маэсту).

«О, Испания жизни моей, / О, моей смерти Испания!» (Мигель Эрнандес).

«Испанцы ни разу не уступили ни пяди своей земли. Никогда не слышал, чтобы кто-то превзошел их в бесстрашии. Они бросают вызов смерти. Чрезвычайно храбры, стойко переносят лишения, но чудовищно недисциплинированны» (Адольф Гитлер).

«И даже опасность войны не стала универсальным клеем. Наоборот, она способствовала только тому, чтобы каждый потянул в свою сторону» (Мануэль Асанья).

«Если бы боевой клич „Вперед, Испания!“ <…> позаимствовали воины с другой стороны, то их шансы на победу бесконечно увеличились бы только вследствие этого простого поступка» (Грегорио Мараньон).