Судьба офицера - Всеволод Константинович Васильев-Воробьев

Всеволод Васильев-Воробьев

Судьба офицера

Он очнулся от какого-то бормотания, которое вначале показалось бессвязным, каким-то далеким, едва различимым. Постепенно речь стала проступать более явственно, но от этого не становилась понятной. Наконец он сообразил, что говорят по-немецки. Мозг начинал медленно адаптироваться к окружающей обстановке и вспоминать чужую речь, которую он изучал еще в гимназии и военном училище до Первой мировой.

Его обшаривал, считая трупом, немец – то ли из похоронной, то ли из трофейной команды и перекрикивался со своими коллегами, шарившими где-то рядом. Остальные немцы, изнывая от жары, просили своего товарища скорее заканчивать и уходить, но "его" немец, предлагал им оставить его, он хотел еще покопаться на поле боя в поисках ценных вещей.

Стала возвращаться и память, он вспомнил, что на дворе сентябрь 1942г., и что его полк войск НКВД был брошен, в числе прочих, для ликвидации прорыва немецких войск, устремившихся стальным потоком к Малгобеку.

Они вступили в бой с ходу, точнее враг их атаковал еще на марше к намеченному рубежу. Занимать оборону пришлось в спешке, устраиваясь, где и как придется, вгрызаясь в каменистую почву предгорья, и окапываясь под огнем. Сплошной линии обороны создать не удалось, дрались "очагами" сопротивления, простреливая незанятые участки кинжальным огнем пулеметов и огнем минометов. Полк был наспех сформирован из бойцов разбитых погранотрядов и выздоравливающих военнослужащих НКВД, находящихся на территории Закавказского округа (он и сам с мая этого года находился в местном госпитале), но большая часть бойцов и командиров были кадровыми (как и он), знали, что делать и как воевать.

Неудержимый немецкий танковый "каток", раскатавший до этого за месяц несколько крупных армейских частей и соединений, отмахав несколько сот километров без помех, вдруг "споткнулся" и застрял на месте обороны его полка на двое суток! Пограничники отдавали свои жизни крайне "дорого и неохотно", пользуясь складками местности и все время маневрируя отдельными, небольшими подразделениями, пропуская вражеские танки через себя и расстреливая их сзади, забрасывая бутылками с горючей жидкостью, зло и азартно сходясь в рукопашную с немецкой пехотой, все время стараясь смешаться, буквально слиться с немецкими подразделениями, чтобы обезопасить себе от ударов немецкой авиации и артиллерии.

Бой шел непрерывно все два дня, то затихая в одном месте, то возобновляясь в другом, не прерываясь даже ночью. В какой-то момент он потерял счет времени и перестал различать даже время суток, его организм стал работать как автономный механизм с обостренным звериным чутьем и инстинктами. И тут что-то подняло его в небо с кучей земли и камней и отшвырнуло далеко в сторону как манекена, припорошив комьями. Свет померк в его глазах, и он потерял сознание.

Теперь же он медленно приходил в себя, чувствуя чужие руки, которые шарили по телу, и речь, которая болью вонзалась в голову, заставляя мозг работать, вспоминать и переводить.

Он крайне медленно и осторожно попытался приоткрыть веки, чтобы немец не заметил этого. На его счастье, немецкий унтер чуть повернулся, сидя на корточках, разглядывая что-то найденное в его карманах, и не заметил дрогнувших век. Он разглядел висящий на поясе врага нож, до которого можно было попытаться дотянуться. Это был какой-то шанс, но сможет ли он им воспользоваться? Пока он не знал, в каком состоянии находится. Целы ли его руки-ноги и прочие части тела?

Он ничего не чувствовал и не мог пошевелиться, чтобы проверить это, не будучи обнаруженным. Можно было, конечно, просто остаться лежать, ожидая пули в голову или грудь, а может, и нет. Черт его знает этого мародера, вдруг обойдется, не добьет?

Неожиданно мозг переключился и извлек из памяти ночную рукопашную схватку поздней дождливой осенью 1914г. в Карпатах, когда он, молоденький подпоручик во главе охотничьей команды своего полка, впервые самостоятельно повел людей на вылазку в австрийские траншеи.

Им нужен был "язык" и штабные документы, карты, если повезет. Бесшумно вырезав боевое охранение, они свалились на головы сонных австрияк, как первый снег посреди осени – мягко, бесшумно и внезапно. Было слышно только сопение, кряхтение и возню тел, а также негромкие стуки, удары, охи и стоны. Вокруг душили, кололи, валили, но обе стороны делали это, остервенело молча.

Вырезав первую траншею на нужном участке и зная, где находится штабная землянка, охотники незаметно прошмыгнули в нее, схватили все, что увидели из бумаг и карт, оглушили офицера, который спал там и поволокли все это вместе с "языком" к своим траншеям.

Подпоручик вместе двумя опытными старослужащими унтер-офицерами прикрывал отход команды. Вдалеке уже начинала сереть узкая полоска дождливого неба, до рассвета было недалеко, как и до своих позиций, и тут они нарвались на австрийский пикет, который прошли ночью, не обнаружив! Трое против троих!

Дело решил его старший унтер – выхватив штык у австрийца на его поясе, воткнул ему в шею и повалил на другого австрийца. Подпоручик и второй унтер за это мгновение успели вытащить свои ножи и атаковали двух других ошеломленных врагов. Быстрота и нестандартность решения старшего унтера решили исход боя в несколько секунд.

В итоге вся охотничья команда благополучно вернулась к своим с "богатой добычей", целой и невредимой, отделавшись в этот раз несколькими легкими ранениями, порезами, синяками да ссадинами. Подпоручик получил несколько месяцев спустя за эту вылазку свою первую награду – "анненское оружие", несколько отличившихся охотников, включая его унтеров, – георгиевские кресты…

Наконец немец-трофейщик, стал отряхиваться, и, видимо собирался, встать с корточек, считая поиски законченными, упустив на мгновение обшаренный "труп" из виду. Он ничего не успел понять и подумать, что-то тенью мелькнуло у него перед глазами, а в следующее мгновение нож, висевший у него на поясе, оказался торчащим в его горле, из которого булькала кровь и раздавались хрипы.

Обессиленный броском русский, изо всех сил навалился, всем телом, на рукоять ножа и рукой судорожно зажимая рот врага, ждал, пока стихнут посмертные судороги немца. Значит, не зря память заставила его снова пережить ту сложную ночь 1914г.

Мозг и тело снова его слушались, он вернулся "в строй"! Похоже, все обошлось только контузией. Надо срочно забирать свои вещи у немца и уходить, уползать, пока не хватились другие враги.

Вещей было совсем не много, но они были с ним всю его долгую военную службу с 1912г., когда он только поступил в военное училище. Они его спасали, они ему помогали. Они были его амулетами и талисманами, а еще памятью