От преддверия коммунизма до Крещения Руси. Новый московский летописец. 1979-1988 - Пётр Георгиевич Паламарчук

ОТ ПРЕДДВЕРИЯ КОММУНИЗМА ДО КРЕЩЕНИЯ РУСИ

НОВЫЙ МОСКОВСКИЙ ЛЕТОПИСЕЦ

1979-1988

Слово от списателя

Русскому летописанию более девятисот лет: первый, древнейший свод был составлен в конце 1030-х годов. Средневековый летописец по обычаю был монахом, работа его делалась в монастыре и веками сохранялась тут от суеты мимотекущих лет и ветротленных желаний.

Однако полтысячи лет назад, в 1570-е годы, царь Иван Грозный прервал течение отечественной исторической памяти, начав задним числом исправлять уже занесенные в московский лицевой свод — «Царственную книгу» — события, и с той поры предержащая власть, осознав могучее значение истории, превратила ее в свою современную политику, опрокинутую в прошлое. С каждым новым кесарем летопись переписывается наново, особенно в последнее время, и у современника не заслуживает доверия «аки бы нечто смеху достойно и пияных баб басни», как назвал царь-Иваново махание языком после драки князь Курбский. В итоге у российского гражданина наших дней взгляд в прошлое вызывает головокружение.

Сегодня вполне ясной стала необходимость (то есть — не обойти ее, нет другого пути) возобновления трезвой исторической памяти. И, раз уж грех наших ради иноческое делание на Руси вмале что не пресеклось, а в оставшихся немногих обителях ведение хроник-летовников стало почти невозможным, — долг поддержания живого слова перешел на каждого человека: недаром буквально неточное, однако по духу верное истолкование производит это слово от соединения «века» и «чела».

Между тем происходящие на наших глазах события, как кажется, перестали попадать в ежегодный свод и гинут в обыденной газетной требухе. Существующие «государственные» издания никуда не годятся. Диссидентские летучие хроники сообщают в основном о нарушениях прав человеческих. Западные книги малодоступны; наиболее близкая «Утопия у власти» А. Некрича и М. Геллера (второе издание вышло 1986 году в Лондоне) описывает события 1914-1985 годов пристрастно и выборочно, не по годам. Конечно в мире горнем в книгу судеб заносится жизнь каждого — но православной летописи на земле, насколько известно, более не ведется.

Посередине составления сего труда попала в поле зрения весьма сходная по установкам книга Михаила Корякова «Живая история». Он сам бывший советский офицер, попавший в число беженцев после второй мировой войны, попытался изложить погодную историю Отечества, начиная с 1917-го — причем в каждый год выбирается главная «болевая точка», вокруг которой собираются все прочие события.

Настоящая работа поневоле служит как бы продолжением книги М. Корякова, написанным с другого, родного берега. Разрыв в охвате невелик: он заканчивает 1975-м (год выхода — 1977, 60-летие октябрьского переворота) — мы начинаем с 1979-го.

Выбор временного отрезка здесь отнюдь не случаен. В 1961 году на XXII съезде партии Никита Хрущев обещал построить в стране коммунизм «в основном» через двадцать лет. Затем то же предсказание попало в партийную программу. Хрущев предрек, что в 1980 году он покажет по телевидению последнего советского попа. Именно этими годами и начинается избранное для нового летописания десятилетие. Посередине его исполнился срок сбытности знаменитой антиутопии Джорджа Орвелла «1984». В 1971 году известный советский диссидент-историк Андрей Амальрик издал на Западе книгу «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Узнать истинность своего прогноза ему не было суждено: он погиб в странной автокатастрофе под Мадридом в 1980-м. Не дожил до 1980-х и Хрущев.

В седьмом после коммунистической революции десятилетии бытия России с последнею остротой вновь стал вопрос: что с нами случилось и куда дальше идти? Государство — в лице его внешних властителей — из последних сил лезло из кожи наружу, оставляя пустым собственный дом и поневоле являя себя перед взором мира голым королем. Иные полагали, что страна представляет собою реку подо льдом, поверх которого пляшут хмельные рыбаки. Другие основательно сомневались: не народными ли руками нагорожено это холодное средостение?

Более точным образным сравнением видится краткий смысл повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Главный ее герой Иван Шухов, бессовестно засунутый в концлагерь, все-таки на совесть строит дом. Дом, который он воздвигает,— тюрьма. Однако жить и работать в той тюрьме — русским людям вместе со своими ближайшими соседями по несчастию.

Оканчивается настоящая хроника годом тысячелетия Крещения Руси. О будущих же годах оставим гадать другим. Когда почти столетнему старцу В.В. Шульгину, последнему остававшемуся в живых члену Государственной думы (который принял участие во всех заблуждениях века — и умер в Сретенье 1976-го 99 лет от роду во Владимире), задали вопрос о возможности грядущих перемен в стране и об их возможных формах, он ответил (воспоминания Г.М. Шиманова) так: «Я понял только одно… что может быть — абсолютно всё…— и повторил, несколько подождав и как бы снова подтверждая: — Абсолютно всё».

Так что совершенно ясно только одно: тяжелейшее бремя дать миру страшный урок насильственного построения безбожного земного рая было ниспослано именно России.

Крутые перемены происходят прямо на глазах, причем отнюдь не исключена возможность новой революции, которую всем сердцем отвергают любящие свое Отечество. Еще полтора века назад, указывая на сатанинский по сути характер всякой революции, когда не люди ведут ее дела, а она пользуется ими для своих целей, свидетель Великой французской смуты (коей в 1989-м, первом во втором христианском тысячелетии Руси году, исполняется ровных два века) Жозеф де Местр сказал:

«Это великая страшная проповедь Божественного Провидения к людям, состоящая в двух пунктах; революции, — говорится в этой проповеди, — происходят только от злоупотреблений правительства, это — первый пункт, обращенный к государям. Но злоупотребления все-таки несравненно лучше революций: это второй пункт, обращенный к народам».

Наша надежда — не на новую междоусобную брань, а на то, что можно назвать точным солженицынским словом «выздоровление». Если же она останется из-за общих и частных прегрешений тщетной — а ведь, в отличие от неизвестно на чем основанного исторического оптимизма марксистов, христианская эсхатология уверенно говорит о грядущей мировой катастрофе, — то каждый человек, носящий в себе образ Божий, получил от Христа право и возможность лично победить историю.

«Но се, — повторим призыв древнерусского летописца, — остаану много глаголати, да не многописании в забыть влезем, но, о неже начах, се скажем убо сице». И потому начнем, не прерывая предания, от Начала всего, коротко указав меру и отвес, которыми будем стремиться оценивать избранное судьбоносное для России десятилетие.

ДОВРЕМЕННОЕ. Искони бе Слово, и Слово бе от Бога, и Бог бе Слово. Сей бе искони у Бога. Вся Тем