От преддверия коммунизма до Крещения Руси. Новый московский летописец. 1979-1988 - Пётр Георгиевич Паламарчук

был уже по смерти тестя судим в качестве козла отпущения за все семейные грехи и получил десять лет тюрьмы). В 1935-м Брежнев окончил металлургический институт, войну провел полковником политотделов различных соединений (его скромное участие в обороне так называемой Малой земли под Новороссийском подхалимы постепенно раздули до безобразной степени, оскорбляя чувства множества действительных оставшихся в живых фронтовиков).

Впервые известен народу Брежнев сделался в марте 1953-го, когда в постановлении по случаю смерти Сталина в числе последних перемещений было сказано, что он освобождается от обязанностей секретаря ЦК в связи с назначением начальником Политуправления военно-морского флота. Было ему в ту пору 47 лет, и никакого отношения к порученному делу кроме «политического», он не имел. С 1954-го по 1956 г. его перебросили вторым, а затем и первым секретарем партии коммунистов Казахстана — как раз во время хрущевского натиска там на «целину» 1956 — 1960 гг. он вновь на Москве секретарь ЦК, с 1960-го по 1964-й — председатель президиума Верховного Совета. С этой должности он подвел подкоп под генсека Никиту и, дружно навалившись с прочими сподвижниками, сумел его спихнуть на пенсию.

Сперва Брежнева поддержали все, кто устал — по разным причинам — от хрущевских «химероприятий», как незаметного и вряд ли способного стать крепким правителем середняка. Но, постепенно набирая силу и одновременно умело окружая себя столь же бездеятельными посредственностями немалого возраста, он сумел создать своего рода диктатуру серости. Начав верховное управление 58 лет, Брежнев сверх меры быстро постарел, обдряб и, наконец сделался слаб здоровьем и скорбен разумом. Для поддержания сколько-нибудь приличного «товарного вида» при помощи различных допингов и подшиваемых сердцу иностранных стимуляторов содержался нарочитый медицинский академик Чазов (сделавшийся при Горбачеве министром); в конечные же свои годы Леня стал прибегать уже к услугам знахарей и к ворожеям, называемым ради научности «экстрасенсами» вроде ассирийки Джуны Давиташвили.

Чрезвычайным честолюбием невыразительного временщика не замедлили воспользоваться опытные подхалимы, чтобы успешно водить одуревшего от похвал старика за нос. Не довольствуясь должностью генсека, он постепенно занял еще президентское кресло, сам себя произвел в маршалы, присвоил 30 с лишком лет спустя после воины орден «Победа», даваемый за самые высокие заслуги боевым военачальникам, выдал две ленинские премии — одну за «мужественную борьбу за мир», другую, даже точно не определив, в какой именно области литературы или истории? — за три тощих книжки воспоминании (которые, конечно, написали за него шустрые пролазы вроде детективщика В. Ардаматского с братией); неуклонно расширяя иконостас на груди, Брежнев в итоге единственным в советской истории набрал аж пять звезд Героя СССР. Подсчитали, что в самые крутые сталинские годы того ежедённо поминали реже, чем Леню «лично» — дело дошло до того, что даже с обложки журнала «Болгарская женщина» глядел портрет « второго Ильича». Впрочем, между двумя культами была и значительная разница: в отличие от «неистового Виссарионовича» Брежнева уже не боялись, а втихомолку и даже вполголоса всенародно подтрунивали над «бровеносцем в потемках».

Повсеместно разлившееся двоемыслие самых уважаемых и ответственных людей выглядело крайне отвратительно. А народ отвечал наводнением политических частушек, побасенок и присказок. Уже в конце 1980-х в Америке вышла особая книжка «СССР в зеркале политического анекдота», где от октябрьского переворота до последних лет их собрано во многих разделах более тысячи. Причем удивительным образом они продолжили «исторические анекдоты» прошлых веков — ибо воистину тут, меняя одежды, главными действующими лицами оказывались основные фигуры нашей истории: царь, боярин и мужик. А никто иной, как президент США Рейган, высказался в том смысле, что знакомство с анекдотами куда лучше позволили ему понять душу страны, чем груды официальной бессмыслицы. В нашем летописце ради краткости и роздыха также будут широко приводиться эти байки, выделенные курсивом.

Так, когда в 1977 году Брежнев провел «новую» конституцию, в которой на самом деле ничего почти не поменялось по сравнению со сталинско-бухаринской (разве что несколько возросло пустословие и похвальба, да еще статья о вечной ведущей роли партии запрыгнула со 126-го места на шестое) — сразу родилась частушка на мотив известной песни:

Сталин выиграл войну,

Ленин революцию,

Хрущев деньги поменял —

Брежнев конституцию…

То ли еще будет — ой-е-ей!

Внутри страны при Брежневе жизнь постепенно закостеневала и неуклонно ухудшалась; именно при нем прошел ряд последовательных повышений цен — что очень невыгодно отличалось даже от поры Сталина, когда они хотя фиктивно, но под 1 апреля понижались. В конце жизни он вместо того, чтобы прилично накормить народ, попытался обмануть его призраком «Продовольственной программы», рассчитанной на выполнение гораздо после собственной смерти; и еще широко распустил дурацкий призыв «экономика должна быть экономной». Кое-как латать дыры и несколько сбивать ропот помогала лишь широкая распродажа природных богатств (начиная от нефти-газа и вплоть до золота) за границу, где тогда на них временно установились высокие цены. После Брежнева спрос и уровень цен упали — что привело к резкому сокращению закупок товаров народного потребления и скачку недовольства. А вывоз задешево за кордон тех запасов, которые не он в недрах земли создавал, принес проклятие памяти Леньки не только от 260-миллионного населения государства его времен, но и от ограбленных им поколений потомков.

Вовне Брежнев пытался выступить в виде миротворца, проводя так называемую разрядку. Однако суть ее была иной, и «доктриной Брежнева» историки назвали объявленное незадолго перед оккупацией Чехословакии в 1968 году намерение тогдашнего руководства давить при случае всякое покушение на самостоятельность в «социалистическом лагере», привлекая не только советские войска, но и армии других угодивших в сей лагерь стран. Долгим упорством и безрасчетливой тратой государственных средств при Брежневе удалось подмять под социализм весь Вьетнам, Лаос, а затем при помощи вьетнамских войск и Камбоджу; в Африке кубинская армия принесла на штыках поддержку власти коммунистообразных правительств Эфиопии и Анголы. Несчастье проверить на себе опыт социалистического разорения сами взвалили на плечи Южный Йемен, Мозамбик, Никарагуа, Гренада. С другой стороны, откололись и бежали из «лагеря» Чили, Судан, Сомали, Египет; американцы помогли выздороветь той же Гренаде, а Брежнев побоялся воспользоваться революционным хаосом в Португалии.

Примиренческая позиция президента Никсона, бросившего при помощи своего руководителя внешней политики Киссинджера на расправу бывших союзников в Южном Вьетнаме, толкнула его в объятия брежневского режима, который на позор всему народу стал ежегодно закупать в США миллионы тонн зерна. Высшею точкой «разрядки» стало подписание в 1976 г. «Хельсинкского акта» о безопасности и сотрудничестве в Европе, который был составлен так